Без дураков. Максим Эдуардович Шарапов
Станиславович, – подделки никому не нужны.
– Наверное, не понимаете, – поправил мистер Деррик Вячеслава Станиславовича, – я не про подделки. Я говорю про настоящее искусство.
– А-а… – удивился Вячеслав Станиславович. – А как же вы различаете, какая картина настоящая, а какая не очень? По стоимости?
– Деньги? – усмехнулся мистер Деррик. – Нет! Цена здесь не важна. Я же сам ее формирую.
– Вот это любопытно, – вступил в разговор Прохор Петрович, – вы управляете ценами на картины художников? А как же рынок?
– Вам ли не знать, достойный Прохор Петрович, – засмеялся Деррик, – что любой рынок – это всего лишь люди, и двигает ими психология, часто примитивная. Подыгрывая человеческому тщеславию, жадности и глупости, можно создать любые запросы, а потом и назначить их стоимость. Даже на утилитарные вещи цена нередко зависит от биржевых, другим словом, интуитивных настроений. Зачем говорить про субстанции эфемерные, которые нельзя измерить в баррелях или тоннах? Картина будет стоить столько, сколько я за нее буду платить. Или такие, как я, и нас не очень много. И тогда шедевр великого Клода Моне может стоить значительно меньше, – мистер Деррик на мгновение задумался, – например, какого-нибудь кислотного портрета Энди Уорхола.
– Так это плохо, наверное? – спросил Вячеслав Станиславович.
– Почему же плохо? – удивился Деррик. – Наоборот очень даже хорошо.
– Я что-то тоже не пойму, – признался Прохор Петрович, – запутали вы нас совсем. Что же хорошего в том, что бездарные картинки стоят дороже шедевров?
– Так это они для богатых дураков стоят дороже. Разве умный человек отдаст сотни миллионов за детские рисунки? – Мистер Деррик с недоумением смотрел на своих потенциальных партнеров по бизнесу.
– Но как же удается убедить состоятельных, а значит, не совсем уж глупых людей выкладывать такие суммы за… – Вячеслав Станиславович замялся.
– За полную ерунду, – подсказал мистер Деррик.
– Да, если мягко выражаться, – согласился Вячеслав Станиславович.
– Дело в том, – Деррик откинулся на спинку стула и закинул ногу на ногу, – что в каждом обществе живут несколько разных обществ, которые пересекаются, но не проникают друг в друга. И главное различие в них не деньги, не принадлежность к властной элите, а интеллект и глубина восприятия окружающего мира. Соединяются они редко, только во времена общих крупных радостей или больших страхов. А в обычной жизни у каждого из них свои развлечения, своя культура, свои смыслы. Если сказать совсем упрощенно, то одни воспринимают все вокруг на уровне рэпа и детского рисунка, а другие на уровне Моцарта и Теслы. Конечно, есть и промежуточные варианты. Но большинство воспринимает все вокруг как раз на уровне незамысловатом. Не только живопись, но и музыку, и литературу, и бизнес, и политику, и гастрономию. И сами отношения между людьми. Да и вообще всё. Ну что же делать, если они такими рождаются?! – развел руками мистер Деррик. – Они же в этом не виноваты!
– А как же образование? – спросил