Харли Квинн. Безумная любовь. Пэт Кэдиган
в школе, и она знала, что правильно ответить на него невозможно. Вот и здесь было точно так же.
– Да все эта девчонка, – весело сказал Тони. – Вы бы только слышали, что она тут…
– Я не желаю ее слушать, – резко оборвал его мужчина. – Мне лишь нужно знать, как вы справились с делом.
Дельвеккьо превосходил ростом обоих громил, и Харлин сразу поняла, что он не просто смотрит на людей сверху вниз. Он смотрит на них свысока. На нем идеально сидел дорогой костюм, наподобие тех, что она видела в витрине ателье на пути в школу. Папа считал, что только крупные шишки могут позволить себе подобные вещи. Дельвеккьо выглядел бы очень стильно, если бы не золотой перстень на мизинце.
– Я так понимаю, Квинзель еще в участке? – надменно поинтересовался босс.
«Наверняка, хочет напомнить о своей важности», – подумала Харлин. Никто не должен забывать, кто он такой. Она глянула на Тони. Тот по-прежнему крепко держал ее за плечо, но теперь стоял чуть ссутулившись и опустив голову, словно боялся, что Дельвеккьо его ударит. Гвоздь, наоборот, держался прямо: ему, по всей видимости, не нравилось подчиняться приказам.
Харлин перевела взгляд с босса на подчиненных и внезапно поняла: Дельвеккьо знает, о чем думает Гвоздь, и специально злит его, показывая, кто тут хозяин. Эмоции на лицо – одного взгляда было достаточно. Они ведь даже не представляли, что Харлин читала их, как открытую книгу. Она же всего лишь ребенок!..
Господи, взрослые такие идиоты!
– Ладно, хватит бездельничать, – раздраженно бросил Дельвеккьо, повернувшись к Гвоздю. – Звони. Или произошло чудо, и ты сам до этого додумался?
Гвоздь, нахмурившись, достал телефон, сфотографировал Харлин и отошел в сторону к одному из закрытых на ночь игровых автоматов. Внезапная вспышка камеры испугала Харлин, и она с трудом удержалась от крика. Девочка ненавидела фотографироваться, потому что от вспышки у нее болели глаза. Даже попросила папу предупреждать, когда он использует вспышку, чтобы успеть отвернуться. Папа же ответил, что лучше всегда отворачиваться от любой камеры.
Перед глазами закружились яркие пятна. Надеясь увидеть хоть что-то, Харлин быстро заморгала, перестав обращать внимание на происходящее, но застыла, услышав фразу: «…Шэрон все равно заплатит, хочет того Котяра-Ник или нет».
– Слишком ты в этом уверен, – произнес Дельвеккьо низким, высокомерным голосом. – Но надеюсь, ты прав.
– Конечно, прав, – заверил его Тони. – Шэрон только внешне тихоня-домохозяйка, но раньше она была врачом. В настоящей больнице.
– Неужели? – с притворным безразличием переспросил Дельвеккьо, однако Харлин уловила нотку интереса. Похоже, он чего-то не знал и не хотел, чтобы Тони об этом догадался.
– Ну да. Сдала экзамены, прошла, как положено, практику и получила диплом врача. А потом – бац! – и появился Котяра.
– Бац? – Дельвеккьо произнес это слово так, словно это было какое-то иностранное ругательство.
– Ну да, бац! У нее вмиг оказалось четверо