Дети Белой Богини. Наталья Андреева
через несколько дней и пригласил к себе в прокуратуру. Завьялов удивился, но пошел. Что еще придумал бывший друг? Уж не к себе ли хочет его устроить?
– Нет – вздохнул Горанин. И поспешно добавил: – Пойми меня правильно. Твое здоровье…
– Ну да! – перебил Завьялов.
– Хочешь работать страховым агентом?
– Кем-кем? – удивился он.
– Страховым агентом. Ограничений по здоровью нет, большой нагрузки тоже. Сейчас многие страхуют свои дачи. Лето было жаркое, сухое. Дома горели как спички.
– Да, я помню, – поморщился Александр. При воспоминании об июльской жаре голова вновь нестерпимо заболела. – У соседей тоже дача сгорела.
– Ну, вот видишь! Страховая контора расширяется, хотят открыть филиал у нас на Фабрике.
– Ты хотел сказать: у вас на Фабрике, – поправил Завьялов.
– Да хватит тебе к словам цепляться! У вас, у нас. Открывают филиал. И точка.
– Это женская работа. Хочешь меня унизить?
– Я хочу тебе помочь. Ты человек умный, с высшим образованием. По домам ходить нетрудно. Тебе привычно и на Фабрике тебя все знают.
– А как же инвалидность? Врачебная комиссия признала меня никуда не годным.
Завьялов заметил тревогу в глазах Горанина. Неужели и тут без Германа не обошлось? Уважаемый Герман Георгиевич поспешил отправить друга на пенсию? Во избежание неприятностей.
– А ты сам как считаешь? – осторожно спросил Горанин. – Можешь работать или нет?
– Надо попробовать, – вяло сказал Завьялов. – Не в художники же. Жена говорит, что я бездарность.
– Где бездарность, а где и… – не удержался Герман.
Видел он рисунок, точно! И записал друга Зяву в прорицатели. Но предсказывать убийства что-то неохота. Опасное это занятие.
– Ладно, звони, – буркнул он.
– Ну вот и отлично! – обрадовался Герман. – Только учти, это не завтра. Пока они откроются, пока обучишься. Главное – застолбить место. Желающих много. Зарплата у них крохотная, но зато процент от сделки солидный. И проездные.
– У меня проезд бесплатный, – напомнил Александр.
– Ах, да! Я, Зява, не могу воспринимать тебя как больного человека. Для меня ты по-прежнему Сашка Завьялов, молодой, энергичный, талантливый. Кто за меня контрольные-то писал? – лихо подмигнул Герман.
– Так и бывает: одни контрольные пишут, а другие на их горбу в большие люди выезжают, – не удержался Завьялов.
– Ох, и язва ты, Зява! Ох, и язва! – покачал головой Герман и, сняв телефонную трубку, зарокотал: – Мне бы Валентину Владимировну… Валюша, ты? Привет. Горанин беспокоит. Как жизнь, как здоровье? Мое? Здоровье мое на букву «ха», только ты не подумай, что хорошее. Да шучу я, шучу! Что мне сделается!
Шутки его были пошлые, но женщины все равно смеялись. Александр представил себе, как на том конце провода зашлась в хохоте полногрудая Валюша. Видел ее мельком, но лицо не запомнил. Крупная женщина, высокая, под стать Горанину. За считанные секунды Герман договорился, что подвезет сейчас своего человечка. Он так и сказал: «человечка». Потом положил трубку, подмигнул:
– Ну,