Дети Белой Богини. Наталья Андреева
А кто это? – Герман с хрустом откусил соленый огурец. На светлую рубашку капнул рассол.
– Выпускник юрфака. С красным дипломом окончил.
– Да? И что? – равнодушно спросил Горанин, аккуратно промокнув салфеткой яркие, чувственные губы.
– Ты вспомни. Нигде не пересекались? Быть может, ты дело вел, в котором он фигурировал?
– Павнов? Выпускник юрфака? Не было такого, – уверенно сказал Герман.
– А на бытовой почве? Девушку, например, у него не уводил?
– Я? Девушку? У какого-то сопливого мальчишки? Тоже мне, соперник!
– Тем не менее, он за тобой следит.
– Да ну тебя, – отмахнулся Горанин. – Ты, Зява, стал ревнивым и мнительным.
– Смотри. Я тебя предупредил.
– Так ты за этим пришел?
– Сам посуди, разбили машину, похожую на твою. Манекен, похожий на тебя, сломали, украли костюм. Возможно, изрезали его на куски. Дальше что?
Горанин даже рот раскрыл. Уставился на приятеля, словно привидение увидел. Выражение лица у него было странное.
– И еще рисунки, – напомнил Завьялов.
– Какие рисунки?
– Мои. То ли между нами телепатическая связь, то ли он их находит и…
– Зява, ты бы пошел показаться врачу, – ласково сказал Герман. – Хочешь, я договорюсь?
– Ты что, мне не веришь?
– Все это последствия контузии. Твои, гм-мм… галлюцинации.
– Павел Павнов реально существует. Я видел его сегодня. Сначала в городе, потом на Пятачке, на рынке. Можешь спросить у Оли Соловьевой.
– Кто такая Оля Соловьева?
– Моя бывшая одноклассница. Она там сигаретами торгует. На рынке.
– Ну хорошо. Я наведу справки.
– Только поспеши. Он опасен.
– Я, знаешь ли, тоже, – самодовольно сказал Герман.
– А если у него оружие?
– Да хватит меня пугать!
– Только не говори потом, что я не предупреждал. Ты знаешь мое чутье. Скоро в городе будет труп.
– Чей? – пристально глянул на него Герман.
– Этого я не знаю. Но предполагаю, что твой.
Горанин расхохотался. До слез. Потом поднялся и направился к шкафчику, где на одной из полок лежала пачка сигарет. Открыв, протянул Александру:
– Закурим?
– У меня свои.
– Значит, ты пришел меня предупредить, – сказал Герман, глубоко затянувшись. – Вот видишь, нервничаю. Чаще курю. За предупреждение спасибо. Только убить меня не так-то просто. Не хвастаясь, стреляю я лучше сопливого мальчишки, который только думает, что может убить человека. А если он на меня с ножом набросится…
Горанин привычно расправил широченные плечи. «Медведь, – подумал Завьялов. – Такой заломает».
– Ну так что, Зява? – пристально посмотрел на него Герман. – Ты успокоился?
– Я, пожалуй, пойду, – Александр затушил сигарету и поднялся.
– Тебя проводить?
– Нет, спасибо. – Вспомнилась та апрельская ночь, когда в него стреляли. – Сам дойду.
«И зачем пришел? – думал он, шагая