Ахиллесова пята. Серия «Время тлеть и время цвести». Галина Тер-Микаэлян
поддержал его Арсений. – Вы, Наденька, в Сибирь едете, приучайтесь к сибирским порядкам – тут законы на этот счет строгие, всякое там цирлих-манирлих придется отбросить.
– Спасибо, но у меня свои правила, я коренная ленинградка.
– Но находитесь на территории Сибири, а со своим уставом, как говорят, в чужой монастырь не лезут. Тем более, что мы с вами вдвойне попутчики – оба едем до одной станции. Так что, доказал я или нет, что вы должны присоединиться к общему столу? – бровь Арсения весело взлетела кверху, а глаза смеялись так заразительно, что Надежда тоже не сумела сдержать улыбки:
– У вас, конечно, железные аргументы.
Чуть поколебавшись, она все же присоединила к общей куче купленную на Ярославском вокзале провизию. Старушка, ловко нарезая копченое мясо и открывая консервы с черной икрой, уважительно качала головой:
– Видать, сынки, вы из наших мест – сибирские. У москвичей-то я сейчас месяц пожила – хорошие люди, ничего не скажу, с сыном моим хозяин дружил. Только они холодильник поделили: сами в одной половине продукты держат, а сын со снохой – в другой.
– Всякое бывает, – усмехнулся Арсений. – Сам я лично с Арбата, но в Сибири работаю уже несколько лет. Народ здесь, конечно, приятный – с широкой душой. А о москвичах трудно зараз обо всех судить – в Москве много приезжих, люди разные.
– А я Москвы вообще не помню, хоть здесь и родился, в Замоскворечье, – Егор привычным движением откинул белобрысый чуб, – в три года увезли в эвакуацию в Ташкент, в сорок пятом мать забрала нас во Львов, к тетке. Отец с войны не вернулся, ей одной не потянуть нас было. А теперь уж у меня своя семья, едем, куда пошлют. Женушка моя красавица, каких мало, – он достал из бумажника затертую фотографию молодой женщины, прижимавшей к груди лупоглазого малыша, и с гордостью показал попутчикам.
– Хороша! – внимательно оглядев их, заметила Фаина Семеновна. – И сын хорош!
– Дочка! – поправил ее Егор.
От Надежды не ускользнуло мелькнувшее в его голосе легкое сожаление. Сама она лишь из вежливости скользнула взглядом по фотографии – ее не интересовали чужие дети. Вошедшая в это время с чаем проводница с любопытством оглядела фотографию и изрекла своим густым басом:
– Копия – папа! А ты, небось, сына хотел? Мужикам-то так всегда сына подавай, а матери дочка ближе.
– Дочка – тоже хорошо. В следующий раз сына родят, молодые еще, – взглянув на Егора, поспешно возразила старушка и со вздохом добавила: – У меня вот три сына было, а дочки – ни одной! Я уж, когда с третьим ходила, так к бабке заговаривать на дочку бегала – не помогло, опять сына родила.
– Снохи-то у вас как – хорошие? Иная сноха лучше родной дочери бывает, – спросила проводница, деловито расставляя полные стаканы, собирая пустые и подсчитывая уплаченные пассажирами за чай-сахар деньги.
Голова Фаина Семеновны мелко затряслась.
– Нету снох у меня. Три сына было, и все на войне полегли.
Голос