Сны под стеклом. Бортжурнал капитана Зельтца. Капитан Зельтц
заканчивался помывкой. То не было воды, то вода была, но только холодная. А то слишком горячая. Один кочегар стал впоследствии отличником, а потом преуспевающим сосудистым хирургом. А второй, также законченный отличник, стал невропатологом. А начинали с лопаты и кочерги. Вот, что крест животворящий делает.
О том, как родители паренька по фамилии Тахтамыш, прямые потомки великого хана, привезли в барак целую 20-литровую кастрюлю тушёных кур с картошкой и как голодные абитуренты, стукаясь головами и капая друг другу на уши соус, опустошили эту кастрюлю за считанные минуты. Ханские куры и картофелины вылавливались из соуса прямо руками, подступиться к кастрюле, не применяя насилия, было невозможно. Я стоял рядом, и, поскольку кур мне не досталось, наслаждался чувством морального превосходства. Вообще, желудок – враг морали. И голодный, и сытый.
Глава 44. Продолжение «Весёлых картинок»: маленькие радости
Котя жеманно улыбается. У Коти жиденькие усы, абсолютно круглое румяное лицо, прилизанные на пробор, как у приказчика, волосы. И он не просто улыбается, он подмигивает заговорщически. Коршун рассказывает мне, как вчера, во время пьянки, Котя подлил своему другу «дроперидол» в стакан с водкой. Друг Коти, спортсмен, здоровенный парень, выпил – и «улетел». Котя смеётся, всё его жирное тело содрогается.
– Котя, ты нарвёшься.
Я испытываю почти физическую брезгливость. Люди, по незнанию «клюющие» на предложение выпить в компании Коти, «улетают» после первой и единственной для них рюмки и служат развлечением для всей компании.
– Я вчера такую тёлку оттрахал! – сообщает Котя. Я с сомнением смотрю на Котю. Полтора центнера жира, обаяние и интеллект поросёнка. Коршун показывает мне местную аттракцию – колоду порнографических карт. Карты самопальные, чёрно-белые, переснятые с переснятых по несколько раз, на глянцевой бумаге. Шорох в коридоре. Порнография исчезает под клеёнкой на столе. Возвращается посланный за водкой Бедрович. Он осторожно и торжественно ставит на стол «дипломат». Бедрович – коренастый, со свернутым на бок массивным носом и водянистыми глазами.
– Учись, Коршун. Тебя даже за водкой посылать нельзя.
Коршун деланно возмущается и совершает неуклюжий риторический приём:
– Ой, а сам то?! Вчера наблевал у нас в комнате! У Букши всю колбасу сожрал! Намусорил, наблевал!
Бедрович смотрит на Коршуна с усмешкой и отвечает веско и медленно, рубя воздух твёрдой ладонью:
– У вас в комнате вообще насрать надо. Живёте как свиньи. Букша – жмот, попросил у него по-хорошему колбасу – сказал «нету…». Вот пусть теперь майонез жрёт.
Бедрович поворачивается ко мне, приглашая меня в диспут:
– Прикинь, чувак собирается на учёбу утром, хуяк – банку майонеза. И – вперёд. Таких, как вас, скотов, Коршун, воспитывать надо. Будь благодарен, что к вам в свинарник интеллигентные