Смерть поэта, или «Так исчезают заблужденья…». Александра Базлова
за руку при написании очередного пасквиля? Это абсурд. Не думаю, что это письмо действительно побывало на столе у начальника III отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Да и французский здесь, на мой взгляд, не очень: глаголы то в прошедшем, то в настоящем времени употребляются. Не думаю, что выдающийся писатель Пушкин мог допустить в своем письме подобную оплошность.
– Письмо подложное, это ясно, – сказал Саша. – Если бы оно не было подложным, то никак не могло бы попасть в эту папку.
Лидия утвердительно покачала головой.
– Саша, ты прав, однако обратите внимание вот на что. В предыдущем письме есть редкая по своей отвратительности сцена, когда царь якобы приказывает Жуковскому опечатать после смерти Пушкина его бумаги, а сам Пушкин в это время еще жив. Думаю, это все написано не просто так. Сейчас Жуковский может считаться распорядителем архива покойного, причем не по своему произволению, а по велению государя. Поэтому он может публиковать от имени Пушкина любые письма, даже самые нелепые и абсурдные, и все поверят, что они настоящие.
– К сожалению, так оно и есть, – сказал Алексей. – Я продолжу?
В ответ на молчаливое согласие он достал из папки документ с номером 2 и надписью «Письмо Пушкина к барону Геккерну».
Monsieur de Baron!
Permettez moi de faire le résumé de ce qui vient de se passer. La conduite de M-r votre fils m'était connue depuis longtemps et ne pouvait m'être indifférent. Je me contentai du rôle d'observateur, sauf à intervenir lorsque je le jugerai à propos. Un accident, qui dans tout autre moment m'eut été très désagréable, vint fort heureusement me tirer d'affaire. Je reçu les lettres anonymes. Je vis que le moment d'agir était venu et j'en profitai. Vous savez le reste: je fis jouer à M-r votre fils un rôle si pitoyable, que ma femme étonnée de tant de platitude, ne put s'empêcher de rire et que l'émotion que peut-être avait-elle ressenti pour cette sublime passion, s'éteignit dans le mépris le plus calme et le mieux mérité. Vous me permettrez de dire, Monsieur le Baron, que votre rôle à vous dans toute cette affaire n'a pas été des plus convenables. Vous, le représentant d'une tête couronnée, vous avez été paternellement le maquereau de votre bâtard, ou soi-disant tel. Toute sa conduite (assez maladroite d'àilleurs) a été probablement, dirige par vous; c'est vous, probablement, qui lui dictiez les pauvretés qu'il venait débiter, et les niaiseries qu'il s'ést mêle d'écrire. Sembable à une obscène vieille, vous alliez guetter ma femme dans tous les coins, pour lui parler de l'amour de votre fils, et lorsque malade de vérole, il était retenu chez lui par les remèdes vous disiez qu'il se mourait d'amour pour elle, vous lui marmottiez: «rendez moi mon fils». Vous sentez bien, qu'après tout cela je ne pouvais souffrir qu'il y eut des relations entre ma famille et la vôtre. C'était à cette condition, j'avais consenti à ne pas donner suite à cette sale affaire, et à ne pas vous déshonorer aux yeux de notre cour et de la vôtre, comme j ' en avais le pouvoir et l'intention. Je ne me soucie pas que ma femme écoute encore vos exhortations paternelles. Je ne puis permettre que M-r votre fils, après l'abjecte conduite qu'il a tenue, ose encore lui adresser la parole, encore moins qu'il lui fasse la cour et débite des calembours de corps de garde, tout en jouant le dévouement e t l a passion malheureuse, tandis qu'il n'est qu'un pleutre et qu'un chenapan. Je suis donc obligé de vous prier Monsieur le Baron, de faire finir tout ce manège, si vous tenez à éviter un nouveau scandale devant lequel certes je ne reculerai pas.
Когда Алексей дошел до того места, где говорится о заболевании Дантеса-Геккерна сифилисом, Лидия не выдержала:
– Не могу себе представить, чтобы сестра жены Пушкина вышла замуж за человека, болевшего венерической болезнью, а тот, уже будучи женатым, продолжал приставать к женщине, которая стала его свояченицей.
– Ах, маменька, если бы это была единственная нелепость во всем этом письме, – произнес Саша.
Алексей еще раз пробежал глазами письмо и сказал задумчиво:
– Здесь очень неуклюже обосновывается повод для дуэли, которого на самом деле нет и быть не может. Ведь Пушкин и Геккерн-младший друг другу приходятся так же, как у нас Аркадий и Илларион: они женаты на родных сестрах. Ссылку на иностранного дипломата используют, полагаю, для того, чтобы придать хоть какое-то правдоподобие несуществующему конфликту.
– Да, папенька с дядей Илларионом, насколько я знаю, никогда не ссорились. Но даже если бы это вдруг произошло, все бы ограничилось личным объяснением, не было бы никакой переписки с обращением к третьей стороне, – заметил Саша.
– Действительно, вот пробую представить себе Иллариона и Аркадия с пистолетами
Господин барон!
Позвольте мне подвести итог тому, что только что произошло. Поведение вашего сына было известно мне давно и не могло оставить меня равнодушным. Я довольствовался ролью наблюдателя, чтобы вмешаться, когда сочту нужным. Случай, который в любой другой ситуации был бы очень неприятным, оказался для меня весьма кстати. Я получил анонимные письма. Я понял, это самый подходящий момент, чтобы начать действовать. Остальное вы знаете: я заставил вашего сына сыграть такую жалкую роль, что моя жена, пораженная пошлостью его поведения, не могла удержаться от смеха, и чувство, которое, возможно, она принимала за возвышенную страсть, теперь вызывает у нее глубокое и вполне заслуженное презрение. Однако позвольте мне сказать, господин барон, что вы играли в этом деле далеко не самую приличную роль. Вы, представитель коронованной особы, выступали как отец-сводник для своего приемного сына, который, быть может, только слывет за такового. Это вы управляли его бестактным поведением, диктуя ему убогие комплименты и прочие глупости, которые он говорил и писал. Вы походили на непристойную старуху, когда преследовали мою жену по всем углам с разговорами о любви к ней вашего сына и даже бормотали ей «верни мне сына моего…», когда он болел сифилисом и не мог выходить из дома из-за принимаемых лекарств. Вы хорошо понимаете, что после всего этого я не допущу, чтобы между моей семьей и вашей существовали какие-либо отношения. Только при этом условии я согласен закрыть глаза на это грязное дело и отказаться от имеющегося у меня намерения обесчестить вас в глазах обоих дворов. Мне не важно, что моя жена все еще слушает ваши отеческие увещевания. Я не могу допустить, чтобы ваш сын после своего отвратительного поведения осмеливался говорить с ней, тем более волочиться за ней и отпускать казарменные каламбуры, изображая преданность и возвышенную страсть, будучи просто негодяем и мерзавцем. И потому я требую, господин барон, прекратить все уловки, если хотите избежать скандала, от которого я, конечно же, не откажусь.
Имею честь быть и проч. А. Пушкин (франц.).