Песнь Пересмешника. Виталий Шавин
уже… Жрать хочу.
– Расскажешь? - из огня показался небольшой шарик, со злобно накручивающим бубенчик на палец пареньком. – Не обманешь? - его хитрые глаза светились любопытством, но памятуя о былом, правая рука уже разжигала новый огненный шар.
– Да ты не поверишь! – после этих слов великан опять гнусно захихикал, и собрав ладонью горку ещё теплого пепла, залепил ей широкую трещину в ране на исхудавшей груди.
– Говори! – малыш затопал ножками, но быстро успокоившись, продолжил, – тут уже жечь нечего, да и почти нечем, ты ослаб совсем…
– Да вот это и снилось… – лысый обвёл рукой всё пространство вокруг. – Я был рыбой, меня поймали и заживо изжарили… Больно…
– Вкусный, поди, был? А как жарили? Чем заправляли? А бабы были?…– голыш со свистом прошёл совсем рядом, но малыш не унимался, – а есть начали? А с какого места? Ты свой запах чуял? А чем пах? А шампур как ставили? …МММ прости!… лучше про запах скажи.
– Мясом пах, чем же ещё… хотя странно я же рыбой был… всё? Услышал? Пойдём тогда, - он встал и, стараясь не делать широких шагов, направился в сторону уже прогоревшего завала.
– Погоди! - Ярый вылетел в центр выжженного круга, и, остановившись замерцал. Окружающее пламя усилилось, начав живей пожирать тела деревьев, а из тех мест, где уже кончилась для него пища, потянулись языки пламени к маленькому духу. Когда последний язык огня втянулся в шар окружающий танцующего мальчика, тот радостно заулыбался, (новая сила поддалась без особого напряжения). Шар засветился ярче и как будто подрос, а мальчик бегом направился к ждущему его у выжженной черты великану.
– Вот жадюга, жаба задушила оставить? – пробубнил распухшими губами хозяин духа, и отвернувшись пошёл в лес. -…м, а ты подрос, тебе бабочки уже маловаты будут, ищи мышек, может так до белок дорастешь… Ай! – струя огня пропекла затылок. – Да кончай, а?
– …заметил я…, а они такие милые были, шелестели, трепыхались, молчали почти все… золотые девы… – глаза малыша мечтательно закатились. – Мышки-малышки…хорошо…
– В норки ваши я проникну, буду нежен и горяч; заточу к рассвету пику, я кудесник и ловкач, – звеня бубенцами, Ярый выплясывал и вертелся, не останавливаясь ни на миг. Заглядывал под каждый кусочек и искал норки, а находя, бесцеремонно вторгался в чужое жилище. Нередко получая отпор: обиженный ловелас заливал гнездо сопротивления огнём, что порядком бесило великана, ведь из таких нор мясо было не достать, а есть ему очень хотелось. Встреченные ягоды мало чем могли помочь такому могучему телу, но хотя бы временно перебивали аппетит. Он даже объедал все молодые ветви и побеги на пути, да он бы и корешки искал, но нагибаться было ещё больно, да и живот при сокращении начинал уныло верещать.
Несколько раз Ярый подлетал к великану и говорил, что у него перед глазами появляются странные знаки и с ним говорит "чужой" голос, который в отличие от знаков он смог понять. Краткий смысл сказанного духу сводился