И снова Оливия. Элизабет Страут
слегка откинувшись в кресле и перекладывая трубку из одной ладони в другую. Джек хохотал как сумасшедший.
– Восхитительная история, Оливия! Господи, ты приняла роды. Это же замечательно!
– Ну, когда я позвонила сыну, он не нашел это таким уж замечательным. Голос у него был… даже не знаю какой. Он явно предпочел бы поговорить о своих делах.
Ей казалось, она слышит, как Джек обдумывает ее слова.
– Ох, Оливия, – сказал он наконец, – твой мальчик, увы, – великое разочарование.
– Так и есть.
– Приезжай ко мне, – сказал Джек. – Садись в машину и приезжай в гости.
– Сейчас? На улице уже темно.
– Если ты не ездишь в темноте, я сам за тобой приеду.
– Я пока езжу в темноте. До скорого свидания, – закончила она разговор.
В ванной она сняла новую куртку с веревки, пятно высохло.
Джек встретил ее в рубашке с коротким рукавом. Кожа у него на руках заметно обвисла, тонкая рубашка обтягивала огромный живот, но и у Оливии живот не маленький, и она это знала. По крайней мере, зад был прикрыт. Зеленые глаза Джека поблескивали, когда он с поклоном впустил ее в дом.
– Здравствуй, Оливия.
И она пожалела, что приехала.
– Можно я повешу твою куртку? – спросил он.
– Ни за что, – ответила она и пояснила: – Это часть моего наряда.
Джек оглядел ее куртку:
– Очень мило.
– Я вчера ее сшила, – сообщила Оливия.
– Сшила? Сама?
– Ну да.
– Что ж, я потрясен. Давай присядем. – И Джек повел ее в гостиную, за окнами была тьма кромешная. Кивком головы он указал Оливии на кресло и сел напротив. – Ты нервничаешь, – сказал он. Не успела Оливия ответить, мол, с какой такой чертовой стати ей нервничать, как он добавил: – Я тоже. – И, помолчав, продолжил: – Но мы люди взрослые, и мы с этим справимся.
– Надеюсь. – Оливия подумала, что Джек мог бы и подольше расхваливать ее куртку.
Оглядевшись, она была разочарована тем, что увидела: резная деревянная утка, лампа с рюшами, присобаченными к подставке, – вся эта ерунда здесь и раньше была? Вероятно, а она и не заметила, и как ей только это удалось?
– Дочь возмущена моим поведением, – сказал Джек. – Я говорил тебе, что она лесбиянка.
– Да, говорил. А я сказала тебе…
– Помню, Оливия. Ты сказала, что это свинство с моей стороны цепляться к ней из-за ее ориентации. Потом я долго размышлял и пришел к выводу, что ты права. И позвонил ей несколько дней назад и попытался – в моей простецкой манере – донести до нее, что я знаю, какой я урод. Она не поверила. По-моему, она думает, что папаша просто страдает от одиночества после смерти ее матери, вот и решил помириться с дочкой. – Вздохнув, Джек провел рукой по своей редеющей шевелюре; выглядел он усталым.
– Она права? – спросила Оливия.
– Хороший вопрос. Я думал об этом. Ответа не нашел. Может, и права. Но правда и в том, что твои слова заставили меня задуматься. – Джек медленно покачал головой,