И снова Оливия. Элизабет Страут
кивнул Джек. – Насчет зубной щетки… у нас есть несколько новых, не пользованных, только не спрашивай, зачем нам столько. Бетси всегда покупала про запас, и я могу дать тебе футболку, если ты не возражаешь.
Оба молчали, и до Оливии наконец дошло: он хочет, чтобы она осталась здесь на всю ночь. И что ей делать? Вернуться в крысиную нору, где она ныне обретается? Именно. У порога она обернулась:
– Джек, послушай меня.
– Слушаю. – С кресла он не встал.
Оливия смотрела на дурацкую лампу с рюшами:
– Я больше не хочу столкнуться с тобой в продуктовом в тот момент, когда ты болтаешь с Бертой Бэбкок…
– Значит, ее зовут Берта Бэбкок. А я никак не мог вспомнить ее имя. – Джек выпрямился и хлопнул в ладоши. – Она только и говорит, что о погоде, Оливия. О погоде. Послушай, я всего лишь хотел бы, чтобы ты осталась здесь на ночь. Обещаю, ты будешь спать одна в отдельной комнате, как и я.
Она приблизилась к нему – да неужели? – но лишь затем, чтобы сказать:
– Увидимся утром, если хочешь.
Она распахнула дверь, и Джек наконец встал, подошел к порогу и помахал ей:
– Тогда до свидания.
– Спокойной ночи, Джек. – Она тоже махнула ему, задрав руку над головой.
Вечерний воздух обдал ее запахами травы, и к машине она шагала под пение лягушек. Взявшись за ручку дверцы, она подумала: «Оливия, какая же ты дура». Она представила себя дома валяющейся на кушетке в «комнате без лежачих полицейских», представила, как слушает радио до рассвета, приложив к уху транзисторный приемничек, и так каждую ночь после смерти Генри.
Оливия развернулась и пошла обратно. Нажала на кнопку звонка. Джек открыл дверь почти мгновенно.
– Уговорил, – сказала она.
Зубы она почистила новенькой щеткой, которую его несчастная покойная жена зачем-то купила (в доме Оливии никогда не водилось запасных зубных щеток), потом вошла в гостевую комнату с двуспальной кроватью, закрыла за собой дверь и надела широченную футболку, которую ей дал Джек. Футболка пахла свежевыстиранным бельем и чем-то еще – корицей? Она не пахла ее мужем Генри. «Большей глупости я в жизни не совершала, – подумала Оливия. И сразу передумала: – Нет, еще глупее было отправиться на тот занудный праздник к Марлин». Она аккуратно повесила свою одежду на стуле у кровати. Чувствовала она себя в общем неплохо. Оливия приоткрыла дверь до узкой щелочки и увидела, что Джек улегся на односпальной кровати в гостевой напротив.
– Джек, – позвала она.
– Да, Оливия? – откликнулся он.
– Это самая большая глупость в моей жизни. – Она не понимала, зачем это говорит.
– Самой большой глупостью было пойти на праздник в честь будущего ребенка, – крикнул он, и Оливия на миг остолбенела. – Единственное, что тебя извиняет, – роды, которые ты приняла, – уточнил Джек.
Она оставила дверь приоткрытой, забралась в постель и легла на бок, спиной к двери.
– Спокойной ночи, Джек, – почти проорала она.
– Спокойной ночи, Оливия.
Эта