1949 год. Дон Нигро
ЕСТРИНА
МЕДСЕСТРА/СОНЯ
ДЖОН РИС ПЕНДРАГОН
ДЖЕЙМС ФОРРЕСТОЛ
ТЕТЯ ЛИЗ
МАКС ЭРНСТ/ДЖОРДЖ ОРУЭЛЛ
АННА ПЕНДРАГОН
ИСО ВАН ВОГТ/РАДИОКОММЕНТАТОР
Декорация
Ранняя осень 1949 г. и май того же года. Больница на Рыночной улице города Кантон, штат Огайо, больничные палаты ДЖЕЙМСА ФОРРЕСТОЛА в Вашингтоне, округ Колумбия, и ДЖОРДЖА ОРУЭЛЛА. Дом 405 по Армитейдж-авеню в Армитейдже, маленьком городе в восточной части штата Огайо, и скамья перед антикварным магазином ИСО ВАН ВОГТА в Армитейдже. Бар в Нью-Йорке, стадион «Янки» на Кони-Айленде. Одна кровать на три больничные палаты. Деревянная скамья, деревянный стол и стулья в баре. Все места действия собраны в единую простую декорацию. Время и пространство подвижны и накладываются. Персонажи одного пространства-времени видны по ходу картин в другом пространстве-времени. Спектакль течет плавно, без перерывов, затемнений и пауз. Движение спектакля всегда его составной элемент.
Примечание автора
Не допускается использование каких-то отрывков радиопередач или музыкальных записей без разрешения правообладателей, только потому, что они упомянуты в пьесе.
1
(В темноте мы слышим дикую, нарастающую какофонию звуков из 1949 г., словно кто-то вертит диск настройки радиоприемника: обрывки радио-шоу, рекламных роликов, популярных песен, накладывающихся и сливающихся, слегка нечетких, как они слышались бы из матки, приглушенные околоплодными водами. Время от времени более четко звучит увертюра оперы Россини «Вильгельм Телль», как она звучала в программе «Одинокий рейнджер», но слышна также и реклама стиральных порошков, песни о разбитом сердце, речь Трумэна, отрывки других радиопрограмм (Макджи, не открывай тот шкаф. Спокойной ночи, Грейси. Мистер Бенни, мистер Бенни, Кто знает, какое зло таится в мужских сердцах, ария «Надеть костюм/ Vesti la giubba» из оперы «Паяцы»), наконец, последние такты увертюры смолкают, оставляя музыку парка развлечений, и свет падает на БЕНА ПАЛЕСТРИНУ, мужчину за шестьдесят лет, который идет по Кони-Айленду после окончания сезона, где-то в 2015 г. Когда БЕН говорит, мы видим его молодого отца, ДЖОННИ, в 1949 г. Он идет по тротуару и останавливается, глядя в витрину невидимого нам магазина).
БЕН. В последний день сентября 1949 года[1] мой отец шел по Рыночной улице города Кантон, штат Огайо. Схватки у моей матери продолжались довольно долго, и доктор Вольф предложил ему прогуляться и размять ноги. Итак, мой отец идет по Рыночной улице, понимает, что под открытым небом куда холоднее, чем он предполагал, а он не взял с собой ничего теплого. Он дрожит и, проходя мимо магазина мужской одежды, видит в витрине светло-коричневую вельветовую куртку. Ему она нравится, он заходит в магазин и покупает ее, чтобы не подхватить воспаление легких на обратном пути в больницу. (ДЖОННИ исчезает в магазине). Я помню, как в моем детстве отец ходил в ней на работу каждый день. Возвращался домой вечером, и куртка пахла зимой и сигарами. Я надеваю эту старую куртку, и отец как бы обнимает меня. И я думаю о том, каким он был тогда человеком – с ясными глазами, мрачноватым, сдержанным чувством юмора. И какое невероятное терпение проявлял по отношению к матери, женщине очень привлекательной, но иногда становящейся совершенно…
(Свет падает на БЕККИ, которая лежит на больничной кровати в последний день сентября 1949 г., и на ДОКТОРА ВОЛЬФА).
БЕККИ. Не хочу я рожать еще одного чертова ребенка.
ДОКТОР ВОЛЬФ. Передумывать уже поздно, Бекки. Малыш стучится в амбарные ворота. Он хочет попасть в этот мир. И тебе придется его выпустить, рано или поздно.
БЕККИ. Я – не амбар, и не хочу я еще одного ребенка. У меня их уже два[2], и я ненавижу обоих.
ДОКТОР ВОЛЬФ. Нет у тебя ненависти к твоим детям.
БЕККИ. Есть. Я их так ненавижу. Они загубили мою жизнь. Не хочу я больше иметь детей. Никогда.
ДОКТОР ВОЛЬФ. Хорошо. Я сейчас вызову аиста, и он отнесет младенца обратно на склад в Вунсокете.
БЕККИ. Нечего смотреть на меня свысока, вонючий, старый, костоправ. Вам просто не терпится устроить ваш толстый зад на стуле в «Красной розе». Вы пили все время, пока я находилась здесь. Готова спорить, идущий от вас запах виски унюхают и в Кливленде. Как вы собираетесь принимать моего ребенка? Вы пьяны.
ДОКТОР ВОЛЬФ. Не так, чтобы очень.
(Отходит от нее, достает фляжку, пьет. Появляется ДЖОННИ, в новой куртке).
ДЖОННИ. Как она, доктор?
ДОКТОР ВОЛЬФ. Она – маленький лучик солнечного света. Ее стараниями половина медсестер в родильном отделении готовы выпрыгнуть из окна.
ДЖОННИ. Почему так долго? Что не так?
ДОКТОР ВОЛЬФ. Все нормально. Во всяком случае, у нее. Она уже родила двоих, поэтому знает, что делать. Этот должен выскочить, как горошина из стручка, но Бекки решила не участвовать.
ДЖОННИ. Но она хотела ребенка. Это была ее идея.
ДОКТОР
День рождения Дона Нигро. Бен Палестрина, наряду с Джоном Рисом Пендрагоном и Джоном Роузом (в этой пьесе его нет), несет в себе автобиографические черны драматурга. Персонаж многих пьес Дона, в том числе и первой, «Морской пейзаж с акулами и танцовщицей». Переведена на русский язык.
История появления Бекки на свет изложена в пьесе Дона Нигро «Лестригоны». История появления ее двух дочерей – в пьесе «Уехал цирк», которая заканчивается знакомством Бекки и Джонни Палестрины. Обе пьесы переведены на русский язык. Бекки – героиня еще нескольких пьес Дона. Среди прочих, они входят в сагу «Пендрагон-Армитейдж».