Нет сигнала. Александр Верт
и на себя – что так бесцеремонно все это наблюдал. Не то чтобы он мечтал быть таким же богатым, то, чего он добился, его вполне устраивало. Только он достиг этого сам, своим умом и трудом, а этот…
Мысленно выругавшись, Матвей запретил себе думать о Новикове и открыл капсулу. Ее дверь не отъезжала в сторону, как у новых моделей, а поднималась наверх. Никакой голос его не приветствовал, только панель управления загоралась и освещала черное сидение из пластика с ортопедическими подушками, обтянутыми специальным чехлом.
Расположившись на своем месте, Матвей настроил автопилот и снова бросил взгляд на зеленую волну энергометра.
«Надо не откладывать, а все же поинтересоваться, как это работает», – в очередной раз решил он для себя, но вскоре снова забыл.
Так было с ним всегда. О том, что в работе энергометра нетрудно разобраться, он не сомневался. Вот только биология и биоинженерия всегда интересовали его куда больше биоэнергетики, о простой физике даже речи быть не могло. Волны энергометра при этом наверняка относились к сфере программирования, совершенно неинтересного, по мнению Матвея.
Достав свои записи о завтрашнем прямом эфире, он вздохнул. Почему первую передачу можно было снять заранее, а вторая обязательно должна была быть в прямой трансляции прямо перед отправкой его команды на станцию Титана, Матвей не понимал. Почему так волнуется – тоже. Он не раз выступал перед публикой. Защищал докторскую, получал премии, выступал на симпозиумах и конференциях, но говорить с учеными о науке было просто, легко и приятно, а распинаться перед людьми, считавшими слово «pinus» смешным, даже не хотелось, но он должен был показать миру свое творение, потому снова читал заученный уже текст.
«За окном Земля и две тысячи сто двадцать первый год, а здесь Титан и его десятый год. Еще десятилетие − и мы сможем сделать все наоборот − открыть филиал Земли на Титане».
– Чушь! – не выдержал Матвей и отбросил записи прочь, закрыл глаза и расслабился.
Он не смотрел на мелькающие огни высотных домов. Вид города его никогда не успокаивал и не радовал своим движением. Зелень, над которой пролетала капсула, тоже не приносила наслаждения. Только лаборатория. Поэтому Матвей искренне верил, что на Титане непременно обретет свое место, а вот отправиться туда он предпочел бы тихо, без участия телеканалов и уж тем более без громких фраз в духе тех, с которых завтра надо было начинать эфир.
Мало ли, что может пойти не так? Если бы все было так просто, как это звучало из крашенных губ телеведущей, то Матвею и вовсе не надо было лететь на Титан. Передал семена опытному садовнику, сказал как ухаживать и вперед! Только все это было непросто хотя бы потому, что еще никогда в истории человечества никто не пытался изменить под человека совершенно чуждый его телу мир, еще и таким образом.
Что если они ошиблись в расчетах? Что если его флора вообще там не выживет? Банально от ветра, например? Или погибнет он внезапных осадков какой-нибудь неверной кислотности? Может быть, на Титане вообще есть микроорганизмы, о которых они не