Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 3. Часть 2. Учёба спорту не помеха. Елена Поддубская
Тофик Мамедович улыбнулся; ещё долго школьная привычка будет сидеть в каждом из этих ребят. Может только к концу третьего курса они научатся задавать вопросы во время паузы. Он остановился. Тем более, что за первым вопросом последовал второй.
– А я про личность не понял, – заявил Соснихин. – При чём тут личность, если мы должны тренировать маленьких обормотов? Мы же не с дипломатами будем работать.
«Да, этот совсем в понятиях плавает, – подумал Джанкоев. Слабых студентов в их институте хватало всегда. Кто-то из педагогов, не особо мороча себе голову, ставил им низший проходной бал. Другие, такие как Тофик Мамедович, старались всё разжевать и, желательно, доходчиво. – Нельзя выдавать дипломы тренера или преподавателя исключительно за спортивные заслуги. Категорически нельзя. Ведь рабочим материалом для этих ребят станут живые люди, чаще всего дети. И без элементарных знаний по педагогике, психологии или основам тренировки в любом спорте можно наломать таких дров».
На память молодому педагогу приходили фразы из фильмов об учителях, в которых говорилось, что ошибка педагога, пожалуй, ещё более страшная, чем ошибка врача, судьи или милиционера, потому как выявляется она не сразу, а вот навредить обществу может не меньше. Пока Джанкоев думал, класс бурлил. Новые вопросы повергли студентов в новые дискуссии. Опять же пройдясь по Шумкину, стали говорить, что человек образованный – не всегда воспитанный; толковый и сообразительный, Миша часто был в плохом настроении и ссорился с девушками. Джанкоев, сделав вспыхнувшему десятиборцу знак не отвечать, возразил, что, как правило, тот, кто воспитан, чаще всего и хорошо образован, честен, порядочен, трудолюбив.
– А это уже – пример для подражания, – закончил он спор и по лицам ребят понял, что вместо того, чтобы прояснить им что-то, запутал их окончательно. Казах Серик и армянин Армен, старавшиеся до этого записать, то, что он говорил, синхронно положили ручки. Шандобаев беспомощно посмотрел на Маршал. Крякнув, лыжница снова задрала руку:
– Тофик Мамедович, вы же сказали тезисами. А сами тут такую речь нам двинули, что мы все.., все мы… – Таня на находила слов, чтобы объяснит состояние общего смятения, и откровенно мёрзла в жарко натопленной комнате от ледяных фраз, запомнить которые трудно было даже ей, русской девушке.
«Да, специальные занятия понадобятся не только Соснихину», – решил преподаватель, глядя на Мишу. Хоккеист, думая, что от него ждут ответа, завершил мысль Тани фразой, прилипшей к нему, как слово-паразит:
– Что мы просто офигеваем, дорогая редакция,
– Господи, Сосна, смени пластинку, – попросил Игнат Андронов, несколько раз проведя ребром ладони выше макушки. Тофик Мамедович посмотрел на Маршал, кутавшуюся в широкий шерстяной шарф и указал Соснихину на место у доски.
– Бери мел, Миша. Будем разбирать сказанное мною по смыслу и пытаться конкретизировать, не прибегая к сомнительным выражениям. Давай, не робей.
Соснихин вздохнул и пошёл, куда послали. Лена Зубилина,