Всё помнят города. Адита Сигорян
от Воскресенского шоссе вдоль той рощи к реке, а рядом – узкая, как тропинка, неприметная улочка с частными домиками, которую назвали просто – Заречной.
– Да, ты заметно подрос, братец Судный! – с восхищением произнёс Кинди, поднявшись на гребень тоннеля по лестнице для пешеходов и окинув взглядом сразу всю петлю реки.
До чего же было приятно, что он заметил!
Митинг на моей привокзальной площади к тому времени перерос в настоящий кулачный бой, кто-то бросил самодельную дымовую гранату в сторону новоприбывших. Я приметил среди своих гостей из Кстово одну молодую особу в голубом палантине поверх осветлённых волос, и с такими же голубыми глазами, в круглых очках с большими, но тонкими линзами. Она стояла на задымлённой площадке автовокзала не шевелясь и выглядела такой маленькой, стройной, как девочка. Трудно было сказать на вид, сколько ей лет. Может, тридцать, а может, ещё девятнадцать. Простенькое коктейльное платьице нежно-кремового цвета, босоножки и этот распахнутый в изумлении взгляд. Тонкие губы, в испуге прикрытые пальцами, делали её похожей на первокурсницу в день зачисления. Но на плече у неё висела сумка с ноутбуком, что никак не могла бы позволить себе простая студентка. На пальце блестело обручальное колечко и не было маникюра, а руки, похоже, перемыли немало посуды и отстирали горы белья. Удивительно, как замужним женщинам удаётся оставаться такими трогательными, загадочными и привлекательными, что на них засматриваются даже города, стоит им всего раз появиться на улице! Я не знал её имени, не приглашал её и не ждал… Неужели Кстово населяют такие божественные создания?
Отделившись от большинства таких же испуганных и растерянных пассажиров, эта женщина прошла сквозь завесу лилового дыма и поглядела на безликую массу дерущихся горожан. На бордюре моей привокзальной площади кто-то бросил разорванный мятый плакат, по которому уже успели пройтись ногами.
«Немцев – в болото! Русским – работу!» – прочитала она истоптанную ботинками надпись под красочным изображением тонущего в болоте фашиста с жабой на голове.
Вдруг, из царившего на площади шума раздался пронзительный женский крик. Чей-то нож отлетел к бордюру и закрутился у самых ног моей гостьи. За ножом, из месива тел, сцепившихся в драке, выбежал парень с длинными русыми волосами, собранными в жидкий блестящий хвост. Взглянув на растерянную незнакомку, он сверкнул тонкой белозубой улыбкой:
– С прибытием в Судный, крошка!
И, подобрав нож, поспешил обратно в толпу. Проводив его взглядом, моя прелестная гостья увидела трёх женщин, одна из которых отчаянно вырывалась, громко крича. Две другие держали её, заломив за спину обе руки и вцепившись в пышные волнистые пряди её светло-зелёных волос.
– А теперь подстрижёмся, красавица, – злорадно произнёс парень, раскрыв складной нож перед её заплаканным потным лицом.
Та подняла на него свои большие желтовато-зелёные очи, полные боли и злости.
– О,