Всё помнят города. Адита Сигорян
по сей день пасла бы гусей и в лаптях бы ходила! – громко крикнула она из толпы. – По-вашему, русские – отсталый народ, варвары, окультуренные Западом?
Толпа демонстрантов тотчас же освистала батюшку.
– Мы за русскую власть! – подхватила Сорока.
– Анчуту в мэры! – выкрикнул кто-то следом. – За русский город!
В этот момент, как назло, голос диспетчера объявил о прибытии на автовокзал рейсового автобуса из Дзержинска. Кто угодно из моих давних друзей мог быть в нём! Тот же Гена, Илья и Варя могли попытаться вернуть своего брата Кинди, узнав о его решении. Они были большими авантюристами и не раз преподносили мне самые неожиданные сюрпризы. Поэтому я с тревогой всмотрелся в окна большого междугороднего автобуса, подъезжающего к моему автовокзалу.
В салоне почти все дремали, слушали в наушниках музыку с телефонов, переписывались в сети, смотрели комментарии к своим фоткам… Другие, разбуженные доносящимся снаружи шумом, уже снимали митинг на видео. А один, даже смешно сказать, пассажир в милицейской рубашке, у которой пуговицы не сходились с петлями на животе, сидел весь в крошках и увлечённо ел курник, ни перед кем не смущаясь. Когда автобус остановился и приподнял дверь, самые нетерпеливые с телефонами побежали снимать происходящее на вокзале. За ними потянулись и дрёмы, вынимая наушники из ушей, последним вышел тот, с недоеденным курником. Взяв его в зубы, чтобы освободить ненадолго обе руки, этот пузатый чудак подпрыгнул, вскинув рюкзак на плечи. Откуда-то из-под носка у него тут же выпрыгнул шоколадный батончик, а из бокового кармашка такого же толстого, как он сам, рюкзака, высыпалось цветное драже. Это вызвало у меня улыбку.
Я поглядел на Чёрта, сновавшего в толпе, точно заяц, путающий следы, уводя охотника от своего семейства. Яне Тройкиной было за ним не угнаться. Она пыталась бежать прямо туда, куда движется цель, но парнишка быстро менял направление, пока не скрылся в завесе лилового дыма. Выскочил он там, где с автобуса сошли пассажиры, и остановился перед мужчиной, доедавшим свой курник.
– Приятель, что тут у вас происходит? – поинтересовался у него тот. – Почему всё в дыму, всюду клочья, крики, ты с ножом бегаешь? И часто у вас такое?
На самом деле, не часто. Если честно, то в первый раз. У меня ещё никогда не проходило подобных митингов. В смутные времена я был тихим посёлком, и уже погибал, как многие, подобные мне. Казалось, людям стал больше не нужен мой хлеб, доить коров почему-то стало не выгодно, а лечить их от мастита – накладно. Всё как-то сразу переменилось, что-то происходило в стране, но я не мог ничего понять из выпусков новостей, которые с тревогой смотрели мои селяне.
Вскоре всё пришло в запустение, моя молодёжь разъехалась, старики умерли. Люди стреляли цепных собак, бросая дома. Я боялся даже, что где-то случилась экологическая катастрофа, потому что в то лето по радио выступал какой-то комитет по чрезвычайным происшествиям.
Спустя пару лет, когда опустел мой последний дом и звери из леса съели кур, забытых хозяевами, стало уже не