Смерть в Голограм. Алла Добрая
переживает события вчерашнего вечера. Руки его дрожали, а уголки губ медленно ползли вниз.
Егор уверенным движением оторвал бумагу с печатью и нажал на массивную ручку из желтого металла. Перед ним открылась огромная ванная комната, в которой витал горький запах жженой кожи.
Стены, нетрадиционно для мокрого помещения, были обиты корабельной доской. Лишь пространство вокруг самой ванной отделано плиткой в цвет желтого золота.
Все оставалось на тех же местах, как было описано в протоколе. В воде грязно-серого цвета, плавал черный лепесток. Егор пригляделся.
– Это патч, – пояснил Александр, продолжая стоять возле двери.
– Что? – не понял Фомин.
– Патч, – повторил Полянский. – Под глаза. Чтобы не было отеков.
– Ясно. – Произнес Егор.
Полянский добавил:
– Лера здесь часто снимала свои глоги, ей очень нравился чудесный вид на сад.
Фомин присел перед ванной, пытаясь понять, что будет видно, исходя из этого положения. На чугунной глади джакузи был едва заметен круглый след. Егор заглянул в протокол.
«На углу ванной стоит бокал с красной жидкостью».
Вид на сад был действительно великолепен. Широкие стеклянные двери открывали большую часть территории участка. Слева виднелась калитка, встроенная в забор. Со стороны озера Фомин ее не заметил.
Он попытался нажать на ручку двери, но безуспешно.
– Как это работает? – спросил он Полянского.
– Длинным нажатием и резким движением в правую сторону, – ответил Александр, по-прежнему не желая проходить дальше.
– Двери открываются только с этой стороны?
– Если захлопнуть, то только с этой. Короче, если не захлопнуто, то можно войти и со стороны сада.
Несмотря на лощеный вид и попытки выглядеть и вести себя аристократично, слова паразиты сыпались из него как горох из рваного мешка, выдавая отсутствие всякой связи с аристократией.
Егор пробежал глазами по записям в протоколе.
– Итак, продолжим, – сказал он. – Вы подошли к двери в ванную. Она была открытой?
– Да, – слегка осипшим голосом ответил Полянский.
– Сейчас, пожалуйста, соберитесь, Александр.
Полянский, следуя просьбе Фомина, выпрямил спину и втянул живот.
– Что в этот момент бросилось Вам в глаза в первую очередь? Прямо сразу, как только Вы вошли и до того момента, как увидели тело жены, – задал следующий вопрос Егор, гуманно заменив слово труп.
Полянский устремил глаза в потолок, потом прикрыл их на пару секунд и ответил:
– Перед входом я ничего необычного не заметил. Ну, разве что, свет был выключен. Потом, как оказалось, выбило пробки на этом участке. А когда я вошел…. сначала увидел пустой штатив. На нем не было ни телефона, ни камеры. А потом…, потом я увидел Леру…
На этих словах Полянский потерял самообладание и принялся сначала тихо всхлипывать, постепенно переходя на рыдания. Он, то закрывал руками все лицо, то прикрывал только рот, то запускал пальцы в волосы, зажимая виски.
Егор хладнокровно наблюдал за