Иная. Песня Хаоса. Мария Токарева
на своем ложе и невольно натягивая одеяло из ткани и шкуры под самый подбородок.
Вскоре в горницу быстро вошел мужчина в красном кафтане и сафьяновых сапогах. Нет, не мужчина – старик. Такой же, как первая жена, точно не муж ее, а брат-близнец – тощий, длинный, с лошадиным лицом. Обветренную кожу вспаханного морщинами и небольшими шрамами лица на щеках покрывала редкая седая бороденка; спину согнули годы, плечи опустились. Но ярко горели мутноватые серые глаза, они метались, точно быстрые стрелы, как у коршуна. Игор улыбнулся, и оправдалось его прозвище «Щелезубый» – между желтыми передними зубами и правда чернела щель, через которую он постоянно присвистывал и прицокивал.
– Ну, вот! – недовольно отозвался он, ударяя себя по коленям. – Я ждал брачного ложа, а она только хворь нам принесла. Какой же это возврат долга?
– Но ехала она с твоими людьми, – тут же решительно осадила его Ауда. – Твои же хваленые наемники из Аларгата охраняли! Не уберегли, видать. Чудом жива осталась да непопорченная.
– Это мы еще узнаем, – поморщился Игор, свистнув через щель. – Скоро узнаем. Вы-то, две старухи, ни на что не годитесь. А я еще сыновей прижить хочу.
Он довольно подбоченился, вскидывая голову и отбрасывая со лба завидно густые седые космы. Возраст его определить не удалось, зато весь его образ сопровождала тень плутовства и лихих дел. Он не пытался прикинуться благородным князем или торговым гостем, а в дорогом кафтане щеголял точно в насмешку над честными людьми.
– Ну, что тут смотреть? Ладно, врачуйте дальше ее. Как поправится, пир и устроим. Заодно гостей побольше соберется, – махнул он рукой и у порога спросил: – Как ее зовут-то?
– Да, как тебя звать-то? – обратилась Ауда, повторяя верной тенью каждое слово.
– Да-да, как зовут? Ты-то нам не сказала, – второй тенью добавила Вея.
– Ко… – Горло сдавил кашель, Котя набрала побольше воздуха и просипела: – Юлкотена.
– Родичи из-за Круглого Моря были, стало быть, – кивнул Игор, сощурившись. – Ага… Ладно, Тенка, говорят, южная кровь сильная. На тебе и проверим!
Ее все-таки обозвали Тенкой, но не хотелось, чтобы этот человек трепал ее привычное знакомое имя. Котя, почти как кошка. В доме отчима ее будто и сравнивали с неразумными тварями, а теперь ей нравилось свое имя: оно напоминало прозвища созданий Хаоса, роднило чем-то с Вен Ауром. Была бы она кошкой или лучше рысью, так и осталась бы с ним в лесу. И не взяла бы ее под добрым мехом никакая стужа.
Тенка – небрежное обращение, противное, как и весь Игор Щелезубый. Он скрылся за дверью горницы, донеслись его шаги по лестнице. Очевидно, они находились на втором или третьем этаже.
– Как же, приживет он, – со скрытой злобой проскрипела Ауда. – Ох, взял ведь нас тоже молодыми. Сначала меня, потом ее, а теперь старухами обзывает. А мы еще бабы в соку.
Она самодовольно подбоченилась, а Вея прижала руки к груди и забормотала:
– И все требовал, требовал от нас чего-то. А у самого от дурман-травы детей-то не может быть,