АПАТРИД. Артем Головин
указанному задержанным, следователь рассматривал картотеку, изъятую из его квартиры.
– Сколько их у Вас, Агаев, знаете? – спросил он.
– Триста сорок четыре человека, и каждого знаю лично, – ответил Арсен, не задумываясь.
– И Вам не стыдно, у них же семьи, дети, как вы по ночам спите? – следователь в упор посмотрел на задержанного.
– Я такой же потерпевший, как они, я не предполагал даже, что эта фирма вдруг исчезнет. Слава богу, что я хоть документы скопировал, хоть есть, чем оправдаться.
– Вы не похожи на азербайджанца, и говорите без акцента, кто вы на самом деле? – с интересом обратился следователь к Арсену.
– Я армянин по рождению, но после усыновлен азербайджанцем.
– А почему у Вас и имя, и национальность азербайджанские, это было невозможно сделать по закону при усыновлении, – что-то вы темните, гражданин Агаев, будем разбираться, – и вообще, была ли эта фирма, которую видели только вы?
Глава 20
Рижская тюрьма представляла собой старое здание дореволюционной эпохи и располагалось почти в центре города. Большинство камер было рассчитано на пятьдесят человек, но были и одиночки. В свете новой эры демократии, о которой трубили на каждом углу в Латвии, послабления коснулись и тюрьмы. Заключенные пробили в боковых стенах, в полу и в потолке проемы и дыры, через которые спокойно проходил человек. С потолков свисали сплетенные из старого постельного белья канаты, а по бокам помещений зияли дыры, завешенные простынями, по которым заключенные могли передвигаться по всем камерам. Около каждой дыры в полу дежурили посменно двое, которых называли «конями». Иерархия в камере заключенных, задержанных первый раз, делилась на «пять столов». Первый стол начинался в дальнем конце камеры и его занимали так называемые «блатные», поставленные старыми рецидивистами. Дальше шел второй стол, члены которого следили за порядком в камере, занимались контролем процесса распределения вновь прибывших. Третий стол занимался изготовлением длинных трубок, напоминающих оружие аборигенов Новой Гвинеи, стреляющих иглами, для налаживания веревочной связи между корпусами тюрьмы и близлежащими гражданскими зданиями при помощи так называемых «шпуль»*.Четвертый стол занимался изготовлением этих «шпуль». А пятый стол состоял из «коней»*, которые помогали ползущим вверх по канатам с нижних этажей и передавали различные сообщения или предметы через дыры. Т.е. все камеры, и с рецидивистами, и с теми, кто попал в тюрьму первый раз, были одним единым криминальным муравейником, который после вечерней поверки превращался в какой-то одному дьяволу подвластный человеческий ад с пьяными блатными, пляшущими канкан «опущенными», стонущими избитыми, у которых отобрали приглянувшиеся вещи или сигареты с чаем. Такого беспредела не знала ни одна российская тюрьма.
Первое, что услышал Арсен в камере, куда его впустили и за ним закрыли засов, был крик: – Мясо!!!, – от которого пробежал холодок по спине. Сидя на каких-то кирпичах