Шкатулка княгини Вадбольской. Книга вторая: МЕСТЬ. Галина Тер-Микаэлян
на Исакиевской и вызвала в гостиную Фрола.
– Отнесешь нынче это письмо к Тайной экспедиции и опустишь в ящик у входа, – протягивая ему конверт, сказала она, – знаешь?
Фрол, умевший читать, скользнул взглядом по конверту и кивнул.
– Знаю, барышня. Вы ведь мне еще при старом барине два раза велели туда носить.
– Ах, да.
Варвара Филипповна нахмурилась – шесть лет назад, в восемьдесят седьмом, ее близкая подруга Катрин Нелединская-Мелецкая в своем письме с живостью истиной бумагомарательницы описала ей их с мужем визит к Вадбольским на Патриаршие пруды и воспроизвела происшедшую там беседу. Тогда после долгих колебаний Варвара Филипповна решилась – написала в Тайную экспедицию донос на Петра Сергеевича, вырвав из контекста сказанные им слова. Однако результатов то подметное письмо не принесло, князя Вадбольского не арестовали и не допросили. Варвара Филипповна послала еще одно письмо – с тем же результатом. Теперь ей неприятно было об этом вспоминать, как о любой своей неудаче. Все же какую-то пользу те письма принесли – тут прекрасное лицо ее просветлело – год спустя императрица не удовлетворила прошения князя и не позволила ему узаконить его бастарда Петю.
Фрол же продолжал хмуро разглядывать письмо – страшное имя Шешковского известно было всем – от дворян до крепостных.
– А ежели кто меня приметит? – оглянувшись, он понизил голос.
– Скажешь, что чужой барин дал гривенник и велел бросить письмо. Вот тебе гривенник. Да, а если спросят, как выглядит тот барин, то вот тебе его портрет.
Поддавшись озорному чувству, Варвара Филипповна достала из ящика карандаш, положила перед собой лист бумаги и набросала портрет обер-прокурора Священного Синода Мусина-Пушкина. Портрет получился очень похожим – левой рукой она рисовала прекрасно и не раз думала, что, не заставь ее в детстве отец переучиться на правую руку, из нее получилась бы неплохая художница.
Фрол внимательно изучил портрет, и кивнул, а Варвара Филипповна скомкала рисунок и швырнула его в камин.
Глава пятая
Скромно одетый невысокий человек, стоявший перед императрицей, говорил тихо и размеренно, словно рассказывал ночную сказку малому дитяти. Весь облик его, несмотря на согнутую бременем лет и сидячей работой спину, не выражал ни капли подобострастия, лишь властность и жесткую волю. Екатерина Алексеевна нетерпеливо махнула рукой:
– Садись, садись, Степан Иванович, и дай мне письмо. У меня самой и то от твоего ровного тона мурашки идут, представляю, какой ужас ты наводишь на преступников. Как ты можешь всегда быть так спокоен? То ли дело Гаврила Державин – один раз так разгорячился, что даже за мантилью меня схватил. А почему, скажи, ты не носишь мундир?
– Из скромности, матушка, и для пущей незаметности, – подав ей письмо и осторожно опустившись в кресло, ответил начальник Тайной экспедиции Степан Иванович Шешковский, – а говорю ровно