Шкатулка княгини Вадбольской. Книга вторая: МЕСТЬ. Галина Тер-Микаэлян
чуть не добавила «а не убит», но вовремя спохватилась.
– Сожалею, мадам, я должен вас увезти. Вы, ваше высокопревосходительство, – офицер повернулся к адмиралу, – совершенно свободны, я не имею относительно вас никаких указаний. Поверьте, ваши отвага и мужество вызывают восхищение в сердцах всех русских людей.
– Однако… – начал было адмирал, но Варвара Филипповна бросилась к нему и схватила за руки.
– Не говорите больше ничего, де Рибас, Бога ради, теперь уходите. Поезжайте и сообщите князю Юсупову, что я арестована, – прошептала она.
Офицер, отвернувшись, старательно делал вид, что ничего не видит и не слышит.
Императрица плохо спала ночью, но, тем не менее, поднялась в семь, как обычно. Умывшись и облачившись в белый капот, Екатерина Алексеевна выпила кофе с гренками и уже в половине восьмого села работать у себя в кабинете. Шешковскому, явившемуся с докладом лишь в двадцать минут девятого, она указала на резной стул и с укором заметила:
– Садись, Степан Иванович, опаздываешь, а у меня к девяти уже обер-полицмейстер с докладом подойдет.
– Ничего не поделаешь, матушка-государыня, – грубовато ответил тот, – не десять рук имеем, как ваше величество, повсюду не успеваем.
В отличие от императрицы он в эту ночь не спал совсем. Три часа им были потрачены на допрос привезенной в Тайную экспедицию Варвары Филипповны Новосильцевой. Дама плакала, ломала руки и уверяла, что ничего не знает – ни о будто бы канувшем в воду послании со списком заговорщиков, ни о найденных у нее в доме письмах восьмилетней давности.
– Поверьте, ваше превосходительство, – очаровательным движением касаясь пальчиками висков, говорила она, – не знаю совершенно, как ко мне это могло попасть. С тех пор, как я привезла шкатулку из Франции, я старые письма даже и не просматривала.
На Шешковского, которому было уже шестьдесят шесть, очаровательные движения и огромные черные глаза сидевшей перед ним красавицы не действовали, тем более, что за минувший день ему пришлось изрядно поработать, а об отдыхе в ближайшие часы мечтать не приходилось.
– Что ж, предположим, предположим, мадам, – говорил он своим ровным голосом, приводящим арестантов в ужас, – но вы должны помнить, кто в последние дни бывал в вашем доме.
– Ах, разве я могу всех упомнить? Это и господин Мелиссино, и господин Эйлер, и его высокопревосходительство обер-прокурор Синода Мусин-Пушкин. Были господин Кутлер с племянницей. Я абсолютно ничего не понимаю в том, что делает мой муж. Какие-то чертежи, снаряды, артиллерия.
Шешковский вновь и вновь задавал одни и те же вопросы, но Варвара Филипповна не сказала ему ничего нового. Он велел отвезти ее к ней домой и оставить под домашним арестом, а сам поехал к любовнице Новосильцева, у которой в это время его люди проводили обыск.
Едва он переступил порог квартиры французской певицы, как интуитивно понял, что никакого секретного пакета здесь находиться не может. Вокруг царил беспорядок, присущий артистическим