Шкатулка княгини Вадбольской. Книга вторая: МЕСТЬ. Галина Тер-Микаэлян
на часы – было уже без пяти девять – и отпустила Шешковского:
– Иди, Степан Иванович, отдыхай пока. Ступай домой и выспись, ты мне здоровый нужен. Позову, когда понадобишься.
Когда Шешковский вышел, камердинер доложил:
– Ваше величество, в приемной князь Юсупов. Просит аудиенции.
– Передайте Юсупову, что теперь я занята, – сухо ответила она, – буду доклады слушать, пусть приходит, гм… к одиннадцати. А теперь зови Рылеева.
Обер-полицмейстер Никита Иванович Рылеев, каждый день сообщавший императрице об обстановке в городе, поцеловал милостиво протянутую государыней руку, опустился на стул и первым делом сообщил, что нынче поступила жалоба – под утро жители многих домов города были потревожены громким пением пьяных французов, которые во всю глотку вопили «О, Людовик, о мой король!»
– Я сам лично, ваше величество, был разбужен. И не то, чтобы я без сочувствия к французам, понимаю, что они короля своего потеряли, но ведь нельзя же чтобы ночью и столь громогласно! Имена нарушителей известны, я теперь от вашего величества указание желаю иметь, что с ними делать.
– Что положено – наложить штраф. Порядки в столице одни для всех.
– Так с французами вместе их сиятельство Безбородко Александр Андреевич буянил, он у князя Юсупова за столом перебрал, а потом еще всю компанию в питейный дом повез.
Подумав, императрица кивнула:
– Безбородко пусть двойной штраф заплатит, нечего ему французам малорусские обычаи прививать. Он все жалуется, что мы к нему несправедливы, так это будет по справедливости, тут ему крыть нечем будет. Ладно, как в городе с хлебом?
– Без перебоев, ваше величество, хлебом обеспечены.
После Рылеева по очереди заходили статс-секретари. Без десяти одиннадцать, отпустив Гаврилу Державина, который докладывал последним, Екатерина Алексеевна спросила у камердинера:
– Что, Юсупов уже подошел?
– Ждет, ваше величество.
– Пусть подождет до одиннадцати.
Юсупов ожидал в приемной. Когда камердинер вышел от императрицы, он нервно повернул на пальце перстень с бриллиантом, мелькнуло воспоминание о вчерашнем дне – начиная с того момента, как, вальсируя с Татьяной Васильевне Потемкиной, он ощутил знакомое опьянение женщиной.
«Я помню вас с двенадцати лет, – с улыбкой говорила она, – тогда, едва вас увидев, я захотела танцевать с вами в паре, но была еще слишком мала и меня не допускали к танцам на взрослых балах»
В памяти его встала девочка в костюме фрейлины. Танечка Энгельгардт, дочь сестры светлейшего князя Потемкина, была очаровательным ребенком, с ней носилась императрица, баловали придворные. Теперь она стала очаровательной женщиной.
– Государыня велела вашему сиятельству подождать, – выйдя от императрицы, сказал камердинер, и Юсупов, поднявшийся было при виде него, вновь плотно уселся на свой стул.
Вновь полезли