Хрупкое равновесие. Рохинтон Мистри
скрывать.
Мужчины быстро все оглядели, обратив внимание на изображения индуистских божеств на стене над рабочим столом. Один из них в шафрановой рубашке выступил вперед:
– Послушай, парень, если ты врешь, я лично проткну тебя вилами.
– Зачем мне врать? – сказал Ишвар. – Я такой же, как вы. Думаете, я пошел бы на смерть ради мусульманина?
В толпе опять заспорили.
– Эй, выходите сюда и спускайте штаны, – приказал заводила. – Оба выходите.
– Что?
– А ну, поторапливайтесь! Или штаны вам больше не понадобятся!
Нетерпение в рядах нарастало. По мостовой застучали копья, все громче звучал призыв к расправе. Ишвар и Нараян покорно приспустили штаны.
– Ничего не вижу – здесь слишком темно, – рявкнул заводила. – Дайте свет. – Из задних рядов передали фонарь. Мужчина наклонился и осветил каждому юноше промежность. Зрелище его удовлетворило. Толпа окружила ребят – налетчики хотели сами разобраться. В результате всем стало ясно: крайняя плоть не обрезана.
В этот момент хозяин скобяной лавки открыл верхнее окно и крикнул: «Что здесь происходит? Чего вы пристали к индийским ребятам? Вам что, мусульман не хватает?»
– А ты кто такой? – закричали из толпы в ответ.
– Кто я такой? Твой отец и твой дед! Вот кто я такой! А также хозяин этой скобяной лавки. Скажи я хоть слово, и на мой призыв соберется вся улица! Вам не поздоровится! Шли бы вы куда подальше!
Заводила решил, что связываться с местными не стоит. Его подручные поплелись следом, выкрикивая ругательства, чтобы как-то спасти лицо. Между собой они тоже переругивались: вечер потеряли и показали себя дураками из-за ложной информации.
– Это был прекрасный спектакль, – сказал скобянщик, дружески похлопывая Ишвара и Нараяна по спине. – Я наблюдал сверху. И если б вам угрожала хоть малейшая опасность, мы все пришли бы на помощь. И все же хорошо, что обошлось без столкновения. Вы их убедили, и они ушли мирно. – Он огляделся, желая убедиться, что ему поверили.
Мумтаз упала перед учениками на колени. Дупатта соскользнула с ее плеч и обвила их ноги.
– Тетя, пожалуйста, встаньте, – сказал Ишвар, пятясь назад.
– Отныне и навсегда я обязана вам своей жизнью, жизнью моих детей и мужа – всем этим я обязана вам. – Она с рыданиями припала к ногам юношей. – Ничем не расплатиться за это!
– Ну, пожалуйста, встаньте! – Ишвар держал женщину за запястья, пытаясь ее поднять.
– С этой минуты этот дом – ваш дом и будет им столько, сколько вы захотите почтить нас своим присутствием.
Ишвару наконец удалось расцепить ее руки на своих лодыжках:
– Тетя, вы нам как мать, мы уже семь лет делим с вами кров и стол.
– Иншалла, оставайтесь с нами еще на семьдесят! – Продолжая рыдать, Мумтаз снова накинула дупатту на шею, утирая уголком слезы.
Ишвар и Нараян вернулись к себе. Когда дети уснули, к ним спустился Ашраф. Юноши еще не успели раскатать матрасы. Несколько минут все трое сидели молча. Потом Ашраф заговорил:
– Когда