Хрупкое равновесие. Рохинтон Мистри
пришлось покумекать. Спереди блузка была из ткани с красными и желтыми цветами, спина из сплошного красного куска, а рукава багряные.
Надев чоли, Рупа разрыдалась. Ишвар и Нараян с беспокойством посмотрели на отца, но тот их успокоил, сказав, что мать плачет от радости.
– Это правда, – подтвердила Рупа сквозь рыдания слова мужа. Встав на колени перед мальчиками, она поочередно их обняла, а потом заключила в объятия. Дукхи смотрел на эту сцену, и тогда Рупа подвела к нему мальчиков.
– Обнимите и своего отца, – сказала она. – Сегодня особый день.
Рупа побежала за соседями.
– Падма! Савитри! Идите скорей, посмотрите! Амба и Пьяри, идите тоже! Только взгляните, что привезли мои сыновья!
Дукхи улыбнулся мальчикам.
– Сегодня обеда не ждите. Новая чоли свела ее с ума, она весь день будет похваляться обновкой. – Он провел руками по новой рубашке со всех сторон. – В ней мне гораздо удобнее, чем в старой. И ткань лучше.
– Взгляни, папа, здесь еще и карман есть, – сказал Нараян.
Рупа и Дукхи носили новую одежду целую неделю. Когда же сыновья уехали в город, Рупа сняла чоли и потребовала у мужа рубашку.
– Зачем? – удивился он.
– Надо постирать.
Но когда рубашка высохла, Рупа не вернула ее мужу.
– А что, если ты порвешь рубашку или еще что? – Она сложила новую одежду, завернула в мешковину и для надежности обвязала бечевкой. Потом подвесила сверток к потолку, чтобы уберечь от наводнений и грызунов.
Годы ученичества Ишвара и Нараяна делились на трехмесячные циклы, отделенные друг от друга недельным пребыванием в деревне. Теперь одному было восемнадцать, другому – шестнадцать, и их учеба в «Музаффаре» должна была закончиться после сезона дождей. Семья Ашрафа увеличилась – в ней уже росли четверо дочерей, младшей было три, старшей – восемь. Мумтаз проявляла большой интерес к судьбе учеников. «Когда они обретут самостоятельность, в доме будет больше места для собственных детей», – думала она, хотя за эти годы и полюбила спокойных и трудолюбивых мальчиков.
Нараян собирался обосноваться в деревне и шить одежду местным. Ишвар предпочел бы жить в городе – в этом или в другом, работать помощником в ателье по пошиву одежды.
– В деревне много не заработаешь, – говорил он. – Там одни бедняки. А в городе можно развернуться.
Между тем отдельные мятежи, вспыхивающие время от времени из-за слухов о независимости, широко распространились по стране, когда Раздел стал реальностью.
– Может, не стоит пока сниматься с места, – сказал Ашраф под выразительным взглядом Мумтаз. – Дьявол еще не делает свою черную работу в нашем городе. Вы живете здесь много лет, знаете всех соседей. А в деревне, даже если в ней спокойно, трудно начинать новый бизнес.
Ишвар и Нараян передали с кем-то весточку родителям, что они поживут у дяди Ашрафа, пока не стихнут беспорядки. Рупа была в отчаянии: после долгих лет разлуки воссоединение семьи вновь откладывалось.