Жизнь и другие смертельные номера. Камилла Пэган
это нехорошо. Эта мебель много значила для Тома.
– Жаль, этого не скажешь о наших брачных обетах, – засмеялась я, но смех прозвучал невесело. – К тому же мы обе знаем, что это я заплатила за все, что здесь есть. Э-э, то есть, что здесь было. Так что могу поступать, как мне хочется.
– Не сомневаюсь.
– Том живет у вас? – спросила я.
– Да. Поживет немного. – Она огляделась, ища, куда бы присесть, но выбор был только между кофейным столиком – длинным стеклянным предметом, одновременно уродливым и неустойчивым, и полом. – Хочешь выйти покурить?
– Конечно.
Я еще не продала мебель из патио, так что мы уселись в плетеные кресла друг против друга, и Джесс закурила. Она много лет пытается бросить, в основном из-за того, что О’Рейли ненавидит запах табака, но все еще выкуривает несколько штук в день и считает, что окончательно бросит, когда забеременеет. Джесс откладывает беременность как только может, а ведь она на два года старше меня.
– Так значит, ты давно знала, – сказала я.
Она выпустила тонкую струйку дыма.
– Нет, я узнала только на прошлой неделе. Но подозрения у меня были.
Я вздрогнула. Значит, Джесс подозревала. Почему же я ничего не видела?
– Ох, Либби, не делай такое лицо, – сказала она, гася недокуренную сигарету в стеклянном блюдечке, которое я держала специально для нее. Она никогда не докуривала до конца, это ей казалось слишком простонародным, что ли. – Я же не видела, как он тайком крадется в гей-клуб.
– А что? Почему тогда? – спросила я. Я снова начинала плакать, это меня злило.
– Честно сказать, не знаю. Мне просто казалось… – она уставилась на золотистые арки, нависавшие над гаражом кондоминиума. – Мне всегда казалось, что он неравнодушен к Майклу, – сказала она, имея в виду О’Рейли.
– Правда? – спросила я, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
– Мгм. – Она засмеялась. – Я как-то сказала об этом Майклу, и он решил, что у меня не все дома, потому я ничего подобного больше не говорила, но, думаю, он втайне со мной согласен. Он был потрясен, когда Том ему признался. То есть, если ты пребывала во мраке, то Майкл находился в пещере с работающим фонариком, который отказывался включать. Не хочу сказать, что он гомофоб, – быстро добавила она, вероятно, вспомнив о Поле.
– Я знаю, – заверила я ее. – И не сомневайся, я все понимаю. Тебе кажется, что знаешь человека…
– А потом оказывается, что вовсе нет. Что ничего подобного.
Я чуть не выболтала все. Какая-то часть меня хотела избавиться от этого ужаса, давившего на грудь, как наковальня. Но я не хотела, чтобы Джесс всем рассказала, а это значило попросить ее лечь под наковальню вместе со мной.
– Джесс, мы, конечно, должны остаться подругами, но я собираюсь уехать из Чикаго и думаю, что вернусь не скоро.
Джесс уже подносила спичку к следующей сигарете, но положила ее на стол и пересела ближе ко мне.
– Либби, я тебя люблю, но иногда ты меня беспокоишь.
– Интересно, почему все так говорят?
– Ну