Жизнь и другие смертельные номера. Камилла Пэган
это поможет ему пережить мою смерть.
– Либби, ты меня слышишь? – спросил он, неотрывно глядя на меня.
Я мигнула.
– Что? Нет. Что ты сказал?
– Вполне возможно, что я… гей.
У меня закружилась голова, я почувствовала, что стукнулась позвоночником о край холодной мраморной стойки.
– О боже, – сказала я, уцепившись за руку Тома.
– Либби, – произнес он, привлекая меня к себе, – мне так жаль. Ты в порядке?
– Я… я в полном порядке, – ответила я; я всегда так отвечаю на этот вопрос.
Том смотрел на меня глазами, полными непролитых слез.
– Спасибо, – робко произнес он. – Спасибо, что так говоришь. Ты ведь давно знала, правда? В глубине души.
До этого момента все, что он говорил, как-то не до конца доходило до меня. Теперь наконец дошло. Охренел он, что ли? Я знала, что из-за глобального потепления гибнут белые медведи, что население Китая несколько лет назад перевалило за миллиард и что в слове «контрстратегия» шесть согласных подряд. И при этом понятия не имела, что мой дружок детства, человек, которого я любила почти двадцать лет (двадцать лет!), испытывает сексуальное влечение к мужчинам.
– Нет, нет-нет, – сказала я, втягивая голову в плечи до полного исчезновения шеи, – об этой своей способности я узнала исключительно потому, что моя начальница Джеки всегда просит меня не делать так, выдав перед этим другую невероятную просьбу: «Либби, купи мне кремовое пятнистое покрывало из альпака в свой несуществующий обеденный перерыв и, пожалуйста, перестань фокусничать со своей шеей, а то ты похожа на черепаху, ладно?»
– Я же не говорю, что нашему браку конец, – говорил Том, крепко обнимая меня. – Я так люблю тебя, ты же знаешь. Просто… я пытаюсь понять, кто я. Я с этим боролся годами – Либби? Либби, что ты делаешь?
Я не готова была ответить на этот вопрос – высвободившись из его объятий, я обнаружила, что роюсь в другом ящике, где мы держали столовое серебро, которое по-прежнему блестело так же, как восемь лет назад, когда мы выбирали его для своей свадьбы. Я достала вилку и залюбовалась ею. Она так и сверкала в лучах люстры – извините, «световой скульптуры», на которую Том потратил целое состояние, хотя мы по-прежнему выплачивали его образовательный кредит.
– Да ничего, – сказала я и метнула вилку в его руку, которую он положил на мраморную стойку.
– О-о-ох! Зачем ты так делаешь? – взвыл он. Вилка упала на пол, так что не могла впиться глубоко, но Том прыгал по кухне и махал рукой, будто обжегся или, понимаете ли, укололся. – Я тебе изливаю душу, а ты втыкаешь в меня вилку, как в кусок мяса! Да что с тобой, Либби?
– Со мной? – я уставилась на него диким взглядом. Я чувствовала себя слегка плотоядной. – Что со мной?
Список того, «что со мной» значительно вырос за исключительно короткое время. Прежде мои проблемы сводились к неисправимо кудрявым волосам, заднице, не влезающей в идеальные во всех других отношениях брюки, и осознанию того, что, хотя я знаю свое