Замок. Франц Кафка
же замкнутость: вздумай К. подсесть к их столу, они немедля встанут и разойдутся. Только присутствие Варнавы удерживало К. от того, чтобы на них не наорать. Тем не менее он с угрожающим видом обернулся – оказалось, все они тоже на него смотрят. Но когда он оглядел их всех, сидящих вот так, каждый наособицу, не переговариваясь, без видимой общности и связи друг с другом, объединенных лишь тем, что все они, как один, на него глазеют, ему почудилось, что вовсе не злоба заставляет их следить и следовать за ним столь неотвязно, что они, быть может, и вправду чего-то от него ждут, только сказать не умеют, а если и не ждут, то все равно это не злоба, а только ребячливость, – ребячливость, которая, похоже, у всех тут в повадке, вон и трактирщик, разве не ребячлив он сейчас, когда, замерев на месте и испуганно обхватив ладонями кружку пива, которую нес кому-то из гостей, во все глаза смотрит на К. и даже прослушал сердитый окрик своей сварливой супруги, что высунулась из раздаточного окошка кухни.
Чуть успокоившись, К. повернулся к Варнаве, помощников он сейчас охотнее всего отослал бы прочь, да как-то не находилось предлога.
– Письмо, – начал К., – я прочел. Ты знаешь, о чем оно?
– Нет, – ответил Варнава. Но глаза его, казалось, говорят больше, чем слова. Может, К. и тут только мерещится доброе, как мерещится в мужиках злое, но благотворность присутствия Варнавы была явной, он ее чувствовал.
– В письме и о тебе тоже речь, тебе предстоит теперь быть вестовым между мною и начальством, вот я и подумал, может, тебе известно, о чем письмо.
– Мне, – отвечал Варнава, – только велено вручить письмо, дождаться, пока ты его прочтешь, и доставить ответ, письменный или устный, если ты сочтешь нужным ответить.
– Хорошо, – сказал К. – Писать ничего не понадобится, передай господину начальнику… как, кстати, его фамилия? Я подпись не разобрал.
– Дупль, – отозвался Варнава.
– Так вот, передай господину Дуплю мою благодарность за прием и оказанную мне особую любезность, которую я, человек здесь новый и ничем пока себя не проявивший, весьма ценю. Я всецело в его распоряжении. Никаких особых пожеланий у меня на сегодняшний день нет.
Варнава, выслушав ответ с предельным вниманием, попросил у К. разрешения его повторить, К. разрешил, и Варнава повторил все слово в слово. После чего встал, намереваясь распрощаться.
К., и прежде испытующе вглядывавшийся в это лицо, теперь всмотрелся в него напоследок. Варнава был примерно того же, что и К., роста, однако взгляд его, казалось, смотрит чуть свысока, хотя и без всякой заносчивости – невозможно, к примеру, представить, чтобы этот человек вздумал кого-то одернуть. Конечно, он всего лишь посыльный, не знает даже содержания писем, которые доставляет, однако его взгляд, его улыбка, его поступь, казалось, тоже несут в себе некую весть, пусть сам он о ней не ведает. И К. протянул Варнаве руку, что явно того обескуражило – он-то хотел всего лишь поклониться.
Едва он ушел – перед тем, как отворить дверь, он, уже навалившись на нее плечом,