Замок. Франц Кафка
человек.
После некоторого раздумья они сказали:
– Однако это было бы нам весьма неприятно.
– Еще бы, – сказал К. – Разумеется, это и должно быть вам неприятно, но я так решил, и быть по сему.
К. давно приметил, что один из мужиков все время вертится возле их стола; сейчас, наконец решившись, он шмыгнул к одному из помощников, норовя что-то тому шепнуть.
– Я бы попросил, – резко сказал К., прихлопнув по столу ладонью и вставая, – это мои помощники, и у нас сейчас совещание. Никто не имеет права нам мешать.
– Извольте, извольте, – испуганно залепетал мужик и попятился к своему столу.
– И зарубите себе на носу, – сказал К., снова садясь на место, – без моего разрешения вы ни с кем разговаривать не смеете. Если я здесь чужак, а вы мои прежние помощники, то и вы здесь чужаки. А раз так, то мы, трое чужаков, должны держаться вместе. Понятно? Дайте мне руки!
Обе руки протянулись к нему с чрезмерной поспешностью.
– Да ладно лапы-то совать, – бросил К. – Но приказ есть приказ. Сейчас я спать пойду и вам советую. Сегодня у нас день для работы пропал, поэтому завтра приступим спозаранку. Завтра мне в Замок ехать, сани достанете, и чтобы в шесть утра оба у крыльца меня ждали, с санями!
– Хорошо, – сказал один.
Но второй тут же его одернул.
– Вот ты говоришь «хорошо», а прекрасно ведь знаешь, что это невозможно.
– Тихо! – сказал К. – Вы, похоже, вздумали один от другого отличаться.
Однако теперь и первый сказал:
– Он прав, это невозможно, посторонним в Замок без разрешения никак нельзя.
– Хорошо, где испрашивают разрешение?
– Не знаю, у кастеляна, наверно.
– Тогда запросим по телефону, вы оба сейчас же позвоните кастеляну.
Они кинулись к аппарату, вызвали нужный номер, – все это в страшной спешке, отталкивая друг друга и всем видом до смешного усердно стараясь изобразить послушание, – и спросили, можно ли К. завтра вместе с ними явиться в Замок. Брошенное в ответ «нет» прозвучало так резко, что донеслось даже до столика К., однако это было не все, полный ответ гласил: «Ни завтра, ни когда-либо впредь».
– Я позвоню сам, – заявил К., вставая.
Прежде, если не считать размолвки с назойливым мужичком, ни сам К., ни его помощники внимания к себе почти не привлекали, но эти его слова вызвали всеобщий переполох. Вслед за К. все повскакали с мест и беспокойной гурьбой сгрудились около телефона вокруг К., несмотря на отчаянные попытки трактирщика сдержать напор ротозеев. Мнение большинства сводилось к тому, что К. вообще никакого ответа не удостоится. К. пришлось даже прикрикнуть на них: дескать, их мнения никто и не спрашивает.
Из слухового рожка донеслось странное гудение, какого К. по телефону никогда прежде не слыхивал. Казалось, это слитное гудение бесчисленного множества детских голосов – впрочем, даже не гудение, а пение, только очень отдаленное, – как если бы из этого гудения непостижимым образом образовался один, высокий, но сильный голос, бьющий прямо в барабанную перепонку,