Секретарь. Рени Найт
к своей четырнадцатилетней дочери, как к дикому зверьку, – стараясь ничем не спровоцировать ее и в то же время изнывая от желания погладить. Во многих отношениях она еще оставалась ребенком, но я уже знала, что ее зубы и коготки смертельно опасны.
– Наверняка не настолько плохо, – ответила я.
Она ощетинилась колючим раздражением.
Толку от меня не было никакого. Обнять бы ее, сесть рядом на пол, послушать ее музыку, а я вместо этого отступила к двери. Как будто, едва очутившись дома, лишилась всех своих навыков и умений. Здесь не было ни рекомендаций, чтобы им следовать, ни трудового соглашения, чтобы на него ориентироваться. Быть секретарем мне всегда удавалось лучше, чем матерью.
– Я, пожалуй, помоюсь и лягу пораньше, – решила я. – Тогда – до утра?
– Спок-ночи, мам.
– Только не засиживайся допоздна. Завтра в школу.
Около полуночи она выключила музыку, и я наконец уснула, а в два часа ночи проснулась. Сквозь стену отчетливо слышался голос Анжелики: она говорила по мобильному. Его она выпросила у меня, когда узнала, что у дочери Мины, Лотти, уже есть свой телефон. На прошлой неделе девочки провели день в офисе – это была затея Мины. Так делают в Штатах. Называется «Вместе с дочкой на работу». Вопреки всем моим опасениям, обошлось без происшествий, и Мина, видимо, решила, что акция имела успех. Помню, на обратном пути в поезде Анжелика ни о чем другом не говорила, кроме телефона Лотти. «Она старше тебя», – напомнила я. «Свой телефон у нее с двенадцати лет», – возразила Анжелика, и в конце концов я сдалась.
Я выбралась из постели, постучала в дверь ее спальни и вошла.
– Энжи, солнышко, уже два часа ночи. Мы же договорились. В одиннадцать телефоны отключаем.
– Слушай, подожди, ладно? – сказала она в трубку, потом бросила мне: – Еще минутку, – и снова в телефон: – Так вот…
– Нет, прямо сейчас, – настаивала я.
– Ой, да отвали. – Она говорила отвернувшись, вполголоса, но не настолько тихо, чтобы я могла сделать вид, будто не расслышала.
– Не смей так со мной разговаривать. – Я попыталась изобразить авторитетный тон, как на работе, – властный, деловитый, которым я обращалась к Саре или Люси. – Ты слышала меня, Анжелика? Ну все, отключай телефон.
На мою дочь это не подействовало. Хихикая в мобильник, она накрылась одеялом с головой.
– Ты извини за это… – зашептала она собеседнику.
Я стащила с нее одеяло, выхватила телефон и дрожащими пальцами отключила его.
– Какого хрена? Не имеешь права выключать! – завопила она, пытаясь отнять у меня телефон.
– Уже выключила.
– Отдай. Хватит решать за меня, что и как мне делать.
– Я твоя мать. Решать, что и как тебе делать, – моя работа.
– Твоя работа – быть моей матерью? Ой, я тебя умоляю! Видела я твою работу. Ты жалкая неудачница. Только носишься целыми днями, делаешь, что тебе прикажут. Тоже мне, «вместе с дочкой – на работу»! Как ты только додумалась, позорище!
Я смотрела на нее и молчала.