Предвестник землетрясения. Сюзанна Джонс
будь я сейчас дома. С тобой такого не бывает?
– Сейчас мой дом здесь, так что мне приходит в голову, что меня будет мучить ностальгия, если я когда-нибудь покину Японию.
– Я скучаю по рыбе с картошкой фри[9]. И по магазинам, где могу купить, что хочу. Я заметила, что обувь тут мне мала. Я бы пешком отмахала всю Уайтфрайаргейт[10], чтобы поглядеть на туфли.
– Это правда. С моими большущими ногами у меня тоже проблемы с обувью.
– Ты скучаешь по йоркширскому побережью?
– Нет.
– Должно же тебе в нем что-то нравиться.
– Так и есть. Эрозия. Часть побережья, страдающая самой сильной эрозией на свете. Оно разваливается прямо сию секунду. Что ни год фут-другой срывается с обрыва и тонет. Или плывет на юг и становится частью Восточной Англии. Вот это мне нравится.
– Я в детстве ездила на море. Мы обычно ездили по выходным. Помню, плескалась в море до посинения. А еще громадные волны, которые сбивают с ног. Я ненавидела холод, но обожала воду.
Люси вышибло в прошлое, и она пропустила мимо ушей, что Лили сказала дальше. Люси плавала, пытаясь грести достаточно быстро, чтобы согреться, когда вдруг ощутила пушистые ладони, касавшиеся ее ног и цеплявшиеся за них. Сначала она подумала, что это один из ее семерых братьев, что это розыгрыш, но прикосновение было женским и настойчивым, как ласковые пальцы русалки. Ей казалось, что они увлекают ее вниз, под волны, чтобы утопить, но не яростно, а мягко и спокойно. Пару минут спустя она стояла на коленях на мелководье. Обе ноги были опутаны темными тяжелыми водорослями.
– Я любила есть сахарную вату на пляже, – дошли до слуха Люси слова Лили.
– Я тоже. Я обожала сахарную вату.
– И мороженое, но песок от ветра вечно к нему лип.
Мы допили свои напитки в молчании. Я от кондиционирования покрылась гусиной кожей. Когда мы снова вышли во влажное тепло, я чуточку растерялась, обнаружив, что нахожусь в Токио.
– Вот уж не думала, что меня занесет в Японию, – сказала Лили, снимая свой кардиган. – Спроси меня год назад, я бы ее и на карте не нашла.
Мне бы тогда и уйти. Она знала, как добраться до дома. Но мне в голову вдруг пришла мысль, и, глупо раскрыв хлебало, я поделилась ею с Лили.
– В воскресенье я иду в поход с Нацуко – это моя коллега, думаю, она тебе понравится. Поход не особо трудный, но будет довольно интересным. Может, захочешь составить компанию.
Лили была не в своей тарелке, одинока, потеряна и нуждалась в доброте. Я это понимала. Позвольте растолковать, почему мне так не хотелось проводить время с ней. Это все из-за другой истории, которой я Лили не поведала. И не поведаю полиции. Я сказала только Тэйдзи. Сказала Тэйдзи однажды – и одного раза довольно, чтобы поведать историю человеческой жизни.
Вот как это случилось. Я лежала под одеялом на кровати Тэйдзи. Он скользнул рядом, согрев мою обнаженную кожу своей, и, держа камеру в вытянутой руке, направил ее и снял нас вместе. Это была одна из немногих его фотографий, включавшая и его собственное изображение. Отбросил камеру в сторону и что-то прошептал. Что же он прошептал? Теперь
Фиш-энд-чипс – национальное британское блюдо.
Пешеходная улица в центре Халла со множеством торговых точек.