Черный граф. Четвертая часть. Серж Арденн
украшавший один из перстней, унизывающих её тонкие пальцы, высыпала из крошечного тайника в бокал пылкого кавалера щепотку белого порошка, не более четверти унции. Тем временем, оказавшись в соседней комнате, являвшейся спальней, де Жизор откинув полупрозрачный полог балдахина, завернул край стеганого одеяла. Очевидно, оставшись удовлетворенным постелью месье де Шале, сочтя её вполне пригодной для любовных утех, он вернулся к столу.
– Признаться, мадам, я никогда не видел столь прекрасной женщины как вы, милая баронесса.
Миледи, будто скрывая неловкость, прикрыла веером лицо.
– Давайте же, маркиз, выпьем за то, чтобы наша дружба росла и крепла, и быть может, в скором времени переросла в нечто большее.
Пряча лицо за веером, девушка расхохоталась, искусно изображая легкомыслие и доступность. Устремив взгляд опытного охотника на запутавшуюся в силках его обольстительности дичь, предчувствуя скорую победу, маркиз пригубил вина. Но едва успев поставить бокал на стол, он побледнел и отшатнулся, будто от невидимого удара кинжалом. В его глазах застыл ужас, а из горла вырвался клокочущий стон, на губах появилась пена. Де Жизор схватился за грудь и опустился на колени, хватая ртом воздух. Остекленевшие глаза невидящим взором пытались отыскать ту, что принесла на белоснежных крыльях обворожительности столь бесславную и мучительную смерть. Ещё миг и его бездыханное тело распласталось у ног, сколь безжалостной столь прекрасной приспешницы Танатоса[5].
Хладнокровно переступив через труп маркиза, она направилась к двери, прислушиваясь, не подстерегает ли её мерзкий слуга. Поправляя платье, будто только сейчас надела его, Миледи вышла во двор. Будучи абсолютно уверенной, что подозрительный Кларк наблюдает за ней откуда-то из укрытия, девушка, обернувшись на пороге, произнесла:
– О, проказник, не провожай меня, я спешу, но непременно загляну к тебе на днях.
Затворив за собой дверь, Миледи, намереваясь продемонстрировать незримому наблюдателю спокойствие и неспешность, вызванную, прежде всего, удовлетворенностью, проследовала к калитке. Оказавшись за оградой, отделявшей её от взора Кларка, она крикнула притаившемуся за кустом де База:
– Скорее, шевалье, бежим к экипажу!
ГЛАВА 4
«Верный слуга, но чей?»
Прохладным летним вечером, когда марево над Сеной, превратившись в туман, встало полупрозрачной пеленой и, смешавшись с сумерками, растворило в своих невесомых клубах набережные Сите, оставив на обозрение зевакам лишь ажурные шпили церквей, протыкающих серое небо, в Лютневом кабинете Лувра королева-мать вела горячий спор со своим насколько давним, настолько переменчивым приверженцем – герцогом д, Эперноном, шептавшим ей в ухо.
– Простите Мадам, но я не доверяю Вашему любимцу, и, как Вы полагаете, союзнику. Я не верю, ни единому его слову!
– Браво, д, Эпернон, Вы попались на ту же уловку, что и все прочие! Весьма непросто поверить умному человеку, ведь все его мудреные действия, ходы, просчитанные на десять шагов вперед, и впрямь вызывают
Танатос – в греческой мифологии олицетворение смерти. Танатос обладает железным сердцем и ненавистен Богам. Он – единственный из Богов, не любящий даров.