Славянин. Александр Владимирович Забусов
вдоль коридора.
«Стой!» – окликнул внутренний голос. – Послушался. Отдышался. – «Теперь иди, только тихо!».
Как кошка, совсем не слышно, двинулся по каменным плитам пола, заглядывая за двери, шел за спиной охранника.
Пусто, пусто, пусто! Заперто. Постучал. Тишина! «Дальше, дальше, дальше!» Снова заперто. На стук откликнулись:
–Чего надо?
Голос мужской, явно не Ладославин.
«Беги!»
Ноги в руки и бегом! Лестница. Вверх по ней! Где-то за углом мужские голоса, даже смех. Ясно, охране скучно.
«Вправо!»
Хотел ведь туда.
«А я говорю вправо!»
Ладно. Побежал другой стороной.
Спалился там, где не ждал. Уже двигаясь вниз, в коридоре второго этажа на «взлетку» из проверенной комнаты вышел мужчина в дорогой одежде. Да, какой там мужчина? Прыщавый юнец, по-другому и назвать язык не повернется.
Дорогу Лихому перегородил, скорее всего, представитель царствующего черниговского дома. Невысокий, с мягким пушком на щеках вместо грубой мужской щетины, парняга меньше всего ассоциировался со служивым человеком. Его голова «тонула» в большом, не по размеру колпаке с опушкой из меха, который придавал его облику зловещую и неуместную комичность. Глаза подростка одновременно выражали и скуку, и тоску, разочарование, и даже злобу. В них уже не было присущих этому возрасту озорства и молодости. Они блестели тусклыми, едва заметными огоньками, словно догорающие свечи.
«Готов? Сейчас этот недомерок приставать начнет!».
Очешуел?
«Да ты на себя посмотри, ведь в бабские тряпки одет!»
Точно!
–Постой! Куда так торопишься?
Снизу вверх, заглянул в лицо. Тонкими пальцами, словно тисками сдавил запястье на левой руке, потянул к себе.
–Откуда такая сдоба в нашем тереме?
Егор рта не успел открыть, как недоросль другой рукой ухватил его за ягодицу, зафиксировал щипок всей пятерней. Твою ж…, так через коромысло, ну и что делать прикажете?
«А я предупреждал!»
Засранец меж тем изрек вывод:
–Хм! Суховата! Ничё, для разнообразия сойдешь. Идем!
Увлек опешившего Лиходеева за собой, через пять шагов втолкнул в комнату, отвернувшись, засунул щеколду на двери в пазы. Обернулся. Лицо надменное, губы растянуты саркастической улыбкой, а глаза тусклы и злы.
–Чего встала, корова? Ну-ка, подняла подол и нагнулась!
Лихой захохотал.
«Чего гогочеш? Делай ему больно и валим отсюда!».
Да кто ты такой? Отвали, надоел! Надо же, сподобился!
Голосом доморощенного пидераста, почти пропел:
–Проти-ивный! Тебе нужно, ты и поднимай!
Юнец шагнул к Егору, а тот в свою очередь навстречу. Смещаясь чуть вправо, перенес вес тела на левую ногу, опять чуть провернув ее. При развороте корпуса, с замаха от всей души, стопой врезал юнца по наглой морде. Подол женской рубахи прикрыл его телодвижения. Брык! Шум падения бесчувственного тела. Вот так!
«Медленно. Резче нужно!»
Задрал