Подайте на хлебушек. Саша Чекалов
ушедших лет!» —
и поблёкшая, и сухая,
словно в поле пустом жнивьё…
И не чует Алиса, хая:
это – будущее её.
Пассажир
Чудесно в ночи стоять,
бежав от любых работ,
попав на корабль и – глядь! —
опал бы я на фальшборт —
от колотой раны дня
сдувающимся шаром…
Так лучше бы: для меня —
да и для работ.
…«Шолом!» —
сигналы цветных огней
от Хайфы – по кораблям,
а коль не грустишь по ней,
исторгнет Дубай «салям»
из самых душевных недр,
открой ему душу сам!
Ну что ты?.. Не хочешь, нет?
Пройдёмся по полюсам.
Как сахар, торосы…
Вскользь
уныло минуя их,
ползёшь ты, слоновья кость,
от жирненьких нулевых
оставшийся монумент,
о, палубный исполин…
Ну! Подвига хочешь?!
Нет.
Мы выпросим – и спалим
доверия весь кредит…
Да, собственно, уже всё.
Протухло, скрипит, смердит
напрасное Колесо.
До спален кают невмочь
дойти и прервать полёт…
И пена уходит в ночь,
как колотый сахар-лёд.
Так можно стоять лет сто,
в закат устремив лицо,
и жменей жевать листок,
захваченный из ЛитО,
с пометками старика —
которому никогда
не видеть, как та река
затапливает города
затапливает сады
затапливает поля
дрейфуя туды-сюды
прилива-отлива для…
река Океан? Не та?
Так может быть Лета? Стикс?
«…Какие твои лета!
Но ты – и плывя, грустишь…»
Эй, Ландн, how do you do?
Марсельцы! Сomment ça va?
Да ладно…
И – как в бреду
по тонкому льду слова
куда-то нести б – во тьму
плывя на скорлупке
той,
которая ни к чему…
птенцу?
не птенцу?
…Мелькну
и – брошу её одну
оставшуюся пустой.
Армагеддон по телеку
Бьют пули-новости по теле-
визионерам, о тщета…
Повтор потворствует потере:
чем больше дыр, тем решета
способность выше пропускная,
и пафос, низок и высок,
уходит вон.
Так из окна я
задумчиво струю песок
из колбы часиков разбитых,
из… Кол бы на голову: сядь
и продолжай на всех орбитах
его без устали тесать.
Пока не сменят… не убьют и —
не сменят также и убийц…
как милость amber of a beauty —
на гнев the number of the Beast.
Котики
Хочу воспеть… не знаю, чем
объединить