Масоны. Алексей Писемский
приятельницы, madame Зудченки? – продолжал Аггей Никитич, ввернув французское словцо.
– Да, – произнесла протяжно адмиральша и взглянула на дочь.
В ответ на ее взгляд, Людмила сказала:
– Пойдемте, мамаша, я устала.
– Пойдем! – согласилась адмиральша, и они пошли по направлению к своей квартире.
– Питаю надежду, что вы позволите мне явиться к вам! – крикнул им вслед капитан.
Адмиральша на это что-то такое неясно ему ответила, но, как бы то ни было, Аггей Никитич остался бесконечно доволен таким событием и в тот же вечер отправился к Миропе Дмитриевне с целью быть поближе к Людмиле и хоть бы подышать с нею одним воздухом.
Миропа Дмитриевна встретила его с радостным восторгом.
– Я все разузнала, все!.. – объявила она, как только он вошел.
– Что? – спросил капитан с некоторым неудовольствием.
– Он был у нее!
– Кто? – повторил тем же тоном капитан.
– Фамилии его я не знаю; но это, я вам скажу, такой мужчина, что я молодцеватее и красивее его не встречала.
Капитан передернул немного плечами. Ему несколько странно было слышать, что Миропа Дмитриевна, по ее словам, никого молодцеватее какого-то там господина не встречала, тогда как она видала и даже теперь видела перед собою Аггея Никитича.
– Сколько же раз этот барин был у Рыжовых? – полюбопытствовал он.
– Всего один раз, и когда я его спросила, что он, вероятно, часто будет бывать у своих знакомых, так он сказал: «Нет, я скоро уезжаю из Москвы!», и как я полагаю, что тут точно что роман, но роман, должно быть, несчастный.
«О, если это несчастный роман, – подумал с просиявшим лицом капитан, – то он готов покрыть все, что бы там ни было, своим браком с этой прелестной девушкой».
II
Подъезжая к Москве, Егор Егорыч стал рассуждать, как ему поступить: завезти ли только Сусанну к матери, или вместе с ней и самому зайти? То и другое как-то стало казаться ему неловким, так что он посоветовался с Сусанной.
– Ах, непременно зайдите со мною! – сказала та, чувствуя если не страх, то нечто вроде этого при мысли, что она без позволения от адмиральши поехала к ней в Москву; но Егор Егорыч, конечно, лучше ее растолкует Юлии Матвеевне, почему это и как случилось.
Когда они подъехали к дому Зудченки, первая их увидала сидевшая у окна Людмила и почти закричала на всю комнату:
– Мамаша, мамаша, Егор Егорыч и Сусанна к нам приехали!.. Спасите меня!.. И не показывайте Егору Егорычу!.. Мне стыдно и страшно его видеть!.. – и затем, убежав в свою комнату, она захлопнула за собою дверь и, по обыкновению, бросилась в постель и уткнула свое личико в подушку.
Юлия Матвеевна тоже совершенно растерялась; накопленное ею присутствие духа начало оставлять ее, тем более, что приезд Егора Егорыча и дочери случился так неожиданно для нее; но бог, как она потом рассказывала, все устроил. Прежде Марфина к ней вошла, и вошла довольно