Таймер. Федор Михайлович Шилов
он хочет услышать колыбельную…– Таня запнулась, припоминая строку из песни, старик тут же зашептал:
– «Ночка тёмная до края расстелила небеса…»
– Я…– женщина в волнении схватилась за шею,– Я не умею петь… И не помню этой песни…
– А ты ничего не помнишь,– сварливо засипело в Танином ухе,– ничего из того, что отец с матерью тебе дали. Тебе же твой ненаглядный важнее…
Старик смачно плюнул Тане в спину, выражая презрение к мужу дочери, и тут же закашлялся. Столовый нож опять зацепил кожу, и Таня повела головой, пытаясь устраниться от лезвия.
– Что он сказал? – уточнила женщина в плаще.
– Переводи, переводи,– донеслось сквозь кашель. Таня задержала дыхание: её замутило от внезапно нахлынувшей волны смрада, к которому она уже успела было привыкнуть.
– Он говорит, что ваш ненаглядный вам дороже отца с матерью…
Женщина сглотнула комок, но отвечать не стала. Таня выпрямилась, подтянув старика, словно походный рюкзак. За время кашля он заметно обмяк.
– Я не буду больше ничего передавать,– твёрдо заявила она,– достаточно. Додумались, сделали и меня репродуктор для обсуждения своих семейных неурядиц!
– Будешь, будешь,– просипел Игорь Валентинович, снова наливаясь свинцом.
В коридоре хлопнула дверь.
– Караваев,– прикрикнула Юлия Владимировна, прикрывая дверь в чулан,– куда направился после отбоя?
– Ой, Юлия Владимировна, а вы на работе ещё? Времечко позднее, шли бы домой.
– Я сама разберусь, во сколько мне домой уходить. Живо спать!
– Так я в туалет…– попытался оправдаться пациент.
– Знаю я ваши туалеты. В карты крадёшься играть. Даже знаю куда: в пятнадцатую палату. Как дети! Марш в постель! А то и пульт от телевизора отберу до утра!
Пациент чертыхнулся, но перечить не стал. Дверь снова хлопнула: Караваев вернулся в палату.
Таня переминалась с ноги на ногу, пытаясь найти удобное положение. Старик теперь не шевелился, только держал её мёртвой хваткой и одышливо свистел.
«Сколько же силищи в нём,– подумала Таня,– прежде он, вероятно, мог свернуть горы!»
Очередные шаги в коридоре заставили Юлию Владимировну обернуться. Она отпустила дверь чулана, которую всё ещё держала прикрытой.
– Наконец-то,– выдохнула она.
Таня увидела через щель между створкой и дверной коробкой, как недавно – через щель между пластинками жалюзи, знакомый силуэт в длинной юбке и вязаной кофте. Судьба у неё, что ли, такая: наблюдать эту девушку через щели?
– Проходите.– Дверь распахнулась шире. Вера протиснулась в узкое пространство чулана. Теперь они втроём стояли почти в обнимку.
«Не только через щели,– усмехнулась Таня про себя: в иронии она черпала силы,– теперь я разгляжу её подробно и максимально близко».
Перед тем, как дверь снова захлопнулась (пение не должны услышать пациенты), Таня заметила лицо Арсения: обеспокоенное… и виноватое… и любопытствующее…
Юлия