Рассуждизмы и пароксизмы. Книга 2. Борис Гончаров
опускает глаза и сама краснеет, но под её длинными ресницами и в углах губ дрожит тайная улыбка. – Ты пела о своём милом. Она смеётся так звонко и музыкально, точно серебряный град падает на золотое блюдо.
– Это только песня. У меня ещё не было милого… – А когда ты обернулась на мой зов. И подул ветер, то я увидел под одеждой… Стан твой… и груди твои грозди виноградные. И бёдра твои я увидел. Они стройны, как драгоценная ваза – изделие искусного художника. Девушка слабо вскрикивает, закрывает лицо ладонями, а грудь локтями и так краснеет, что даже уши и шея становятся у неё пурпурными. – Но зачем ты стоишь далеко от меня? Подойди ближе, сестра моя! Сядь вот здесь на камне стены… Скажи мне твоё имя?
– Суламифь… Иногда я рою корни мандрагоры, похожие на маленьких человечков… Скажи, правда ли, что ягоды мандрагоры помогают в любви? – Нет, Суламифь, в любви помогает только любовь. Царь смеётся, тихо обнимает Суламифь, привлекает её к себе и говорит ей на ухо: – …нет такой гордой, такой горячей груди!
Она молчит, горя от стыда и счастья. Глаза её туманятся блаженной улыбкой. Царь слышит в своей руке бурное биение её сердца. Губы её рдеют над блестящими зубами., веки дрожат от мучительного желания. Соломон приникает жадно устами к её зовущему рту. Он чувствует пламень её губ, и скользкость её зубов, и сладкую влажность её языка, и весь горит таким нестерпимым желанием, какого он ещё никогда не знал в жизни. Так проходит минута и две.
– Что ты делаешь со мною! – слабо говорит Суламифь, закрывая глаза. – О, иди скорее ко мне. Здесь за стеной темно и прохладно. Никто не увидит нас. Здесь мягкая зелень под кедрами. – Нет, нет, оставь меня. Я не хочу, не могу. – Скажи мне скорее, где ты живёшь? Сегодня ночью я приду к тебе, – говорит он быстро. Я не пущу тебя, Суламифь, пока ты не скажешь… Я хочу тебя! – Зачем тебе это знать, милый? О, не гляди же на меня так. Взгляд твой околдовывает меня… Не целуй меня… Не целуй меня… Милый! Целуй меня ещё… Соломон тихо гладит её волосы и щёки. – Я приду к тебе этой ночью. В полночь приду. Это так будет, так будет. Я хочу этого.
– Милый! – Я дам тебе такую радость, рядом с которой всё на земле ничтожно. Теперь прощай. Я слышу, что за мной идут. – Прощай, возлюбленный мой… О нет, не уходи ещё. Скажи мне твоё имя, я не знаю его. Он на мгновение, точно нерешительно, опускает ресницы, но тотчас же поднимает их. – У меня одно имя с царём. Меня зовут Соломон. Прощай. Я люблю тебя».
5. «Светел и радостен был Соломон в этот день, когда сидел он на троне в зале дома Ливанского и творил суд над людьми, приходившими к нему. – Оставьте ссоры; тяжёл камень, весок и песок, но гнев глупца тяжелее их обоих».
6. «…встала Суламифь с своего бедного ложа из козьей шерсти и прислушалась. Всё было тихо в доме. Дрожа от робости, ожиданья и счастья, расстегнула Суламифь свои одежды, опустила их вниз к своим ногам и, перешагнув через них, осталась среди комнаты нагая, лицом к окну, освещённая луною через переплёт решётки. Она налила густую благовонную мирру себе на плечи, на грудь, на живот…