Город горького шоколада. Александр Волынцев
с бабушкой ругали советскую власть за то, что когда хлеба не было, когда – сахара, – рассказывает Александр Николаевич. – Всё время в очереди стояли. Не было одежды, обувки… Всё это было в колоссальном дефиците. Всё – правда. Я и по ночам стоял в очереди.
Помню 1933—1934 год, мне было 3—4 года, как мы с матерью рвали траву, а мать говорит: «Рвите-рвите, я вам лепешки испеку…» Эту тропку я до сих пор помню и слова матери помню. Но… Честное слово, я никогда не воспринимал, что у нас голод. Просто потому что был еще мальчишкой. И во время войны Бог знает что ели.
Но вот за что мать хвалила советскую власть, так это за то, что дети выучились и появилась возможность детей лечить. Врачи появились. И эта фраза меня поддерживает всю остальную жизнь.
И когда сегодня говорят про свободу… Какая свобода? Для кого? Для очень богатых? Свобода до рукоприкладства, до убийства и прочего?
– По-моему, свободу нельзя дать. Она либо есть у человека, либо нет. Это состояние внутреннее… Человек может быть свободным, находясь в тюремной камере.
– Вот и я в советское время чувствовал себя абсолютно свободным, честное слово. Абсолютно. Потому что во времена всех этих репрессий я был мальчишкой, они нас особо не коснулись. Правда, один дядя был посажен и умер в лагере. А вот другого дядю посадили, но это уже в конце того периода, когда тюрьмы переполнены были. Он просидел там сколько-то, их освободили, накормили, в санаторий послали. До этого он был управляющим отделением совхоза, а после стал директором совхоза. Было это в 1939 году, когда освобождали. Не мог же вечно продолжаться период репрессий.
– Это, видимо, когда пришел Берия. Опубликованы сведения, что после его прихода в 1939—1940 годах были освобождены из мест лишения свободы и реабилитированы, по одним данным, 837 тыс. человек, по другим — 223,8 тыс. заключенных из лагерей и 103,8 тыс. ссыльных.
– Возможно… Но непосредственно нашей семьи репрессии не коснулись. Мой отец окончил два класса. Правда, он потом много читал, но два класса есть два класса. Мать моя ни одного класса не окончила. Она читала по слогам. А расписывалась кое-как. Так что я, как говорится, с самых низов. Мать говорила: «Надо учиться!» Житейская мудрость…
– А родом вы откуда?
– Город Балашов Саратовской области. Мать была из деревни в сорока километрах от Балашова. А отец – из другой деревни, рядом с Балашовым. Потом, при мне уже, она вошла в состав Балашова.
– Оттуда вы и поступали в институт?
– В Балашове хорошая школа. Это был уездный город. Там были преподаватели старого поколения – дамы. Я знал, по крайней мере, четырех из тех, которые из дореволюционных школ. Старомодные, строгие, безупречные, суровые… Но мы были к ним полны уважения. То есть там хорошо учили. Конечно, после окончания школы надо было куда-то уезжать. Там ведь заводы были, мясокомбинат… В то время авиаучилище большое было. Если вы читали книгу «Два капитана», то помните, что главный герой учился в Балашове. В этом училище. Это было училище транспортных