На высоте десять тысяч метров. Антон Владиславович Хапилов
напился в то время, когда пес заговорил человеческим голосом, неизвестно. Эта история развеселила всех, и больше всех хохотал отец, скорее всего уловив иную подоплеку произошедшего. Именно это видел и большой кузнечик, шевеля своими усами. (Это повтор и лишнее)
Лето в дачном поселке пролетело достаточно быстро, хотя такая констатация очевидного факта обычно приходит после мучительно долгого проживания день за днем. Время моей жизни текло иначе, и уклад сильно изменился. Я ходил босиком, в одних шортах и в старой выцветшей футболке. Вдобавок я обрил свою голову на лысо, что в жаркие дни приносило ощутимые преимущества. Мои новые товарищи уже слыли мне закадычными друзьями. Я узнал их некоторые черты характера, доселе скрытые мне. Фил, например, оказался слишком мягким человеком, женщины именуют таких «тряпками», хотя клеше это обидное и спорное. Ленин проявил взрослую прозорливость и вернулся в город, под крыло своей мамы. Гоша укрылся за своей внешней непроницаемостью и взял манеру шутить по разным незначительным поводам. Вечером мы собирались у меня на даче, готовили еду, пили водку и разговаривали. Эти люди обладали большим количеством свободного времени и не утруждали себя излишним физическим трудом. Заработав энную сумму, они шли в магазин за вином. Если я находился на даче в силу потери всего в своей прежней жизни, то их безделье толкало меня на мысль, что они похожи на неприкаянных людей, застрявших во времени и пространстве. Их приземленность давала им силы, спасая от тяжелых мыслей. Они помнили себя в какой-то великий период своей прошлой жизни, насыщенный событиями и впечатлениями, где Фил, например, играл в хоккейной команде. Гоша был кем-то сильным и таинственным. Еще один знакомый был бывшим зав. клубом. Другой – бывший директор школы. Был строитель, тосковавший по городу Гродно. Литовец, сто лет, не бывший в Каунасе. Теперь они были бледными тенями себя прежних. И только Ленин вернулся домой к маме.
Наступившая осень принесла с собой дожди. Балтийское море стало штормить, раскачиваемое северо-западными холодными ветрами. Фил и Гоша поселились на моей даче. Вернее это была дача моего товарища, и время нахождения здесь могло прерваться в любой момент. Видно было, что два этих человека, входят в какое-то сомнамбулическое состояние, когда поступки и мысли затормаживаются. Они просто сидели на даче, словно какие-то полярники, на далекой заснеженной станции, затертой льдами, в замкнутом пространстве зимовья. Спустя совсем короткое время между нами начались ссоры. Конфликты рождались буквально на пустом месте и вполне возможно были бы затяжными, если бы я не решился начать рубить Гордеев узел. Благо это был не сук, на котором я сидел. Я предложил каждому из них вернуться к себе домой. Казалось бы, что здесь сложного, говорил я им, но они смотрели на меня с некой печалью обреченных полярников. Мне впервые показалось, что я вижу неразделенную тоску несчастных мужчин.