Гамбит пиковой дамы. Георгий Ланской
Я вынула из багажника два намалеванных шедеврика и, приткнув их куда-то в уголок, отправилась смотреть с холма на расстилающийся внизу Париж. С высоты птичьего полета город казался разноцветными кубиками конструктора, плотно набитыми в коробку. И только одинокая Эйфелева башня выделялась из общего ансамбля, застряв шпилем в облаках. Я прогулялась по узким улочкам, нисколько не заботясь о своих картинах. Купят их или нет – без разницы.
Через час это развлечение мне надоело, и я уехала. На следующий день девушки рассказали, что никто из нашей группы ничего не продал, в том числе и Оливье, и, кажется, его это очень огорчило. Тогда я обратила внимание, что Оливье перестал заказывать в бистро бутерброды, ограничиваясь кофе. Видимо, с деньгами у него было совсем туго.
– Ты потом отвезешь меня в Париж? – спросил Оливье, вырвав меня из воспоминаний. – Или ты никуда не собираешься?
– Почему же? Я хотела навестить Анну, тем более что Кристоф меня просил об этом. Он сегодня будет занят допоздна. Если хочешь, поехали со мной, – предложила я.
– Не уверен, что Анна будет рада меня видеть, но в моем положении экономят даже на метро, – вздохнул он.
Оливье вышел из машины, разглядывая дом.
– Вот, значит, где ты живешь, – протянул он. Я остановилась у ворот и внимательно посмотрела на него.
– Что-нибудь не так? – ласково спросила я, не слишком тщательно маскируя металл в голосе.
Оливье смутился и неопределенно пожал плечами.
– Ну… Я ожидал увидеть что-то более… внушительное. А тут… Всего один этаж, и дом такой… несерьезный.
В отместку я хмыкнула и решительно шагнула внутрь. Оливье попытался следовать за мной, но оскаливший клыки Бакс помешал ему это сделать.
– Твоя псина просто ужасна, – оскорбился Оливье. – Чего он на меня рычит все время? Убери его.
– Подожди меня тут, – сказала я.
Оливье удивленно дернул бровями.
– Ты не пригласишь меня внутрь?
– У меня не убрано. И потом, я только возьму сумку.
Оливье ничего не сказал, но явно обиделся. Когда я вернулась к машине, он не проронил ни слова и молчал почти всю дорогу до больницы. Чувствуя себя неловко, я попробовала его разговорить, рассказав пару историй о Кристофе, о его замке и репортерах, окруживших нас на выставке собак и у дома, когда увозили Анну, но эти темы его не заинтересовали. К Амбруаз Парэ мы ехали в гробовом молчании.
Подъезжая к больнице, я вспомнила, что не прихватила с собой никаких подарков, и притормозила у небольшого магазинчика, где кроме всяких мелочей торговали еще и цветами. Выбрав симпатичный букетик чайных роз, я протянула продавщице десять евро.
Девушка, принявшая у меня деньги, почему-то показалась мне знакомой, но я лишь мазнула по ее лицу взглядом, отметив нездоровую одутловатость, плохую кожу и неровно прокрашенные в морковный цвет волосы, наполовину скрытые вязаной шапочкой. Из магазина вышла полная женщина, волочившая ящик с фруктами. Я бросила на нее беглый взгляд и направилась к машине, где сидел и курил в окно