Герцог из ее грез. Софи Барнс
его под руку и подвела к сестрам Хантли. Обе выглядели испуганными. При этом Томас заметил, как весело блеснули глаза леди Эверли, наблюдавшей за происходящим.
– Быть может, ты сумеешь нам помочь? – спросила у него матушка. – Такое впечатление, что учитель танцев уделял внимание исключительно герцогу Хантли. Остались па, которые леди Амелия и леди Джульетта должны освоить до пятницы. Если ты будешь их партнером, юным леди проще будет научиться.
Томас не только заметил, как зарделась леди Джульетта; от него не укрылось и то, что глаза леди Амелии округлились. На долю секунды она испугалась, что было несколько странно, ведь прежде эта девица не казалась герцогу слишком уж застенчивой и не боялась попасть впросак. В конце концов, они же друзья; им уже доводилось танцевать вместе, и не было никаких казусов. Вероятно, леди Амелия все еще испытывает смущение из-за того, что случилось в саду, поэтому боится, что он станет свидетелем ее очередного фиаско. Проявив сочувствие, Томас протянул руку Джульетте, чтобы дать ее сестре немного времени на то, чтобы привыкнуть к мысли о предстоящем танце.
– С радостью, – улыбнулся герцог.
– Вот и отлично. – Его матушка повернулась к леди Амелии: – Может, вы желаете немного отдохнуть?
Амелия кивнула:
– Разумеется.
Девушка присоединилась к сидящей в углу леди Эверли. Томас посмотрел ей вслед. Его взгляд чуть дольше задержался на ее обнаженной шее, а затем герцог посмотрел в лицо своей партнерше:
– Прошу!
Леди Джульетта оказалась удивительно способной ученицей – она всего лишь дважды сбилась на протяжении тура из пяти танцев.
– Вот видите! – зааплодировала герцогиня, отдавая дань ее усилиям. – Я знала, что с партнером вы будете танцевать гораздо лучше. – Она повернулась к леди Амелии и жестом подозвала ее. – А теперь ваша очередь, моя милая.
От Томаса не укрылся взгляд Амелии, который она бросила на него, вставая со своего места. В ее глазах была настороженность, что заметно отличало ее от других знакомых ему женщин. В робкой походке не было грации, присущей светским дамам. Быть может, сказывались пятнадцать лет жизни в Сент-Джайлсе, среди воров и убийц: с тех пор Амелия инстинктивно держалась настороже, и от этого невозможно было избавиться даже во время танца.
Но герцог не возражал против такого поведения.
Напротив, общение с леди Амелией было для него глотком свежего воздуха, как, впрочем, и с Хантли и леди Джульеттой.
Но Амелия отличалась не только этим. Если бы Ковентри поразмыслил, он, наверное, решил бы, что испытывает к ней огромное уважение. Ведь зная о ее прошлом, о тех испытаниях, которые пришлось пережить этой девушке, начиная с семи лет, он не мог ею не восхищаться. По словам Хантли, Амелия рылась в отбросах в поисках еды, содержала их дом в чистоте, готовила, как умела, лечила брата с сестрой, когда те болели. Она взяла на себя роль матери, которая их бросила, а это требовало самообладания и огромной силы духа. Наверное, поэтому