По ту строну сказки. Околдованные в звериных шкурах. Ольга Станиславовна Назарова
так настойчиво звала…
– Помоги его спустить.
– Кать, откуда ты это взяла? – Cтепан с сомнением осмотрел собачий нос, видневшийся в свернутом одеяле.
– Ты мне вопросы задавать будешь или поможешь? – Катерина аккуратно начала спускать пса в руки Степана. – Вот спасибо, Сивка!
– Я-то думал, что это ты мне спасибо говоришь! – Степан не собирался эту странную животину таскать на руках, поэтому тут же уложил его на пол.
– Сказала бы, если бы ты его на пол не выложил! – Катерина стала на колени около одеяла и приподняла угол. Оттуда на неё смотрели совершенно измученные песьи глаза.
– Бедный ты мой бедный! – Катя развила бурную деятельность, и через пару минут пес уже лежал около печи на сложенных одеялах, Катерина аккуратно промакивала полотенцем его мокрую шерсть. Сильно запахло псиной. Степан сморщил нос. Сивка озадаченно принюхался, но ничего не сказал. Кир, которому от Волка досталось ещё сильнее, выполз в горницу, когда пес уже осторожно-осторожно пытался лакать из тяжелой глиняной миски куриный бульон.
– А это откуда? – Кир только глаза протер.
– Я бы сказал тебе «от верблюда», но, боюсь, Катька обидится! – Степан развлекался. – Мне вот ещё интересно, что Кот скажет! Он-то Кот, а это какая-то незнакомая псина!
– Слушай, ты можешь мне сделать одолжение? – Катерина мрачно сверкнула глазами. Она сидела на полу и держала миску, чтобы псу было удобнее лакать.
– Запросто! Чего изволите? Помыть его? Подстричь, причесать? – Степана понесло.
– Просто заткнуться! Хотя бы минут на двадцать! – Катерине было жалко бедолагу до слез. Ребра можно было пересчитать, даже под густой шерстью! Хребет выступал как Уральские горы. Лапы до крови стерты ледяным крошевом. На шее кровавый след от цепи. Видны полузажившие раны и более старые шрамы. И ест пес так, словно давно забыл, что это такое, еда! А тут это юморист развлекается!
– Ладно, не злись. Мне его тоже жалко. Только всех-то не спасешь. – Степан глубокомысленно повторял замечательную формулу людей, заботливо отводящих глаза от таких же бедолаг в их мире, а то ведь чего доброго и расстроиться самому можно!
– Всех нет! Только это не означает, что не надо никому помогать. И вообще, отвали! – Катерина даже не ожидала, что так разозлится.
– Всё, всё! Мир! Не злись! – Степан поднял руки, показывая, что сдается. Покосился на молчавшего Кира. Если бы не этот… Он, Степан, хорошо помнил, что Катька его самого тоже пожалела, и помогала, прогоняя от него его ужас в его кошмарах! Только при Кире так не скажешь. – Помочь может чем?
–Да нет, я справлюсь. Вы идите, отдыхайте. – Катерина всегда быстро отходила, ссоры не любила, а тут ещё и занята была.
В горнице было темно и тихо. Чуть потрескивали дрова в печи, громко пел сверчок, его Дуб любил и подкармливал. Пес лежал на мягких одеялах и боялся закрыть глаза. Если их закрыть, то можно ведь опять проснуться там, на заснеженной дороге, с такой безнадежной тоской