Пир Святослава Игоревича, князя киевского. Николай Полевой
козы, столпился на пристани, где причалили ладьи греческих послов. Едва палками могли очистить дорогу меж толпою для послов. Калокир, Михаил, товарищи их вышли из ладей. Отряд княжеский приблизился к ним. Впереди отряда ехал старый воин – то был воевода Святослава, Свенельд. Он и товарищи его сошли с лошадей.
– Великий князь Киевский Святослав через меня, Свенельда, вождя княжеского, приветствует тебя, посла греческого Калокира, и желает тебе здравия.
«Император и повелитель Царьграда и всего Востока благодарит великого князя Киевского за привет его, а я, как посол, представляю тебе, Свёнельд, воевода княжеский, мою доверенную хартию и показываю золотую печать, знак моего посольства, требуя у вас гостеприимства, хлеба и соли».
Свенельд подал ему руку.
– Отныне ты гость наш, и князь наш ручается за твою безопасность и определяет тебе посольское, на все твое пребывание в Киеве, хлеб, вино, мясо, рыбу и овощи. – Они взаимно поклонились. – Теперь, – сказал Свенельд, – позволь мне обнять не посла греческого, но старого знакомого и друга. Приветствую тебя, Калокир, да сохранит тебя Перун и Волос[18]! Князь Святослав просит тебя в гости не как посла, но как старого знакомого, бывалого человека в нашей Русской земле, ратного сопутника на полях Булгарии[19]. Твои воины будут угощены и приняты в княжеском дворе, а ты поедешь со мною к Святославу.
«Где же найдем мы князя?»
– Там, где воину и князю прилично быть, если он не в битве: князь травит свирепого зверя, появившегося в Хоревицком лесу; его загнали в облаву, и только встреча тебя удержала меня в городе. Давно не видывали у нас зверя такого свирепого и страшного… Поспешим застать травлю.
Калокиру подвели лошадь. Он, Михаил и еще три или четыре грека поехали за Свенельдом. Они повернули от городка вправо и поскакали по дорожке, проложенной в дремучем лесу Хоревицком. Солнце село за лес и горы, когда всадники выехали на обширную поляну, окруженную вековыми дубами. Тут представился взорам их охотничий табор Святослава. Еще издалека слышали они звуки труб и рожков, стократным отголоском повторявшиеся по лесу.
Посредине поляны зажжен был огромный костер; дубы и вязы, целиком под корень подрубленные, с их обширными ветвями, как стояли в лесу, так и брошены были в огонь, и зарево от них разливалось по окрестным деревьям. Богатые греческие ковры, войлоки, шкуры зверей набросаны были по всей поляне; над некоторыми, на воткнутых в землю копьях, растянуты были легкие ткани, сшитые в виде полстей, и составляли навесы. Сосуды золотые, серебряные, глиняные, деревянные были расставлены повсюду без разбора; дорогая чаша греческая стояла подле деревянного жбана и глиняный горшок печенежский подле богатой, старинной вазы. Тут вокруг огня, на коврах и постилках в беспорядке, лежали и сидели собеседники – воины, бояре, отроки княжеские, князья, варяги, пришельцы из Скандинавии, вольные искатели странствований и приключений, печенежские ханы и воины. Усталые, расседланные кони были расставлены по краям поляны. Повара княжеские готовили кушанье – жарили добычу, доставшуюся в тот день; шумная попойка шла