Кумач надорванный. Роман о конце перестройки. Игорь Бойков
кухни, то увидел, как двое, один в форме, другой в обычной, гражданской одежде, продолжают возиться в раскрытой настежь комнате, что-то замеряя, сосредоточено наводя фотообъектив на прилегающий к стене край затёртого, в проплешинах, ковра. На ковре были отчётливо различимы обильные багровые пятна.
Валерьян приостановился, повёл взгляд по густому кровяному следу, прокраплённому через всю комнату к прихожей. Пятна почти все были вытянутой, продольной формы, иные размазанные, будто кляксы, как будто кто-то, истекая кровью, упорно полз к выходу. Дверь с внутренней стороны, до самой ручки, тоже была вымазана красным.
– Не сразу он умер, да? – спросил он, отворачиваясь от залитой кровью комнаты.
– Забирала “скорая” – дышал. А потом позвонили – всё, концы отдал, – всё так же негромко и буднично сказал офицер и тут же, вытянув шею, заворчал на фотографа. – Ты ракурс, ракурс лучше подбирай. А то вечно: принесут снимки – и ни хрена на них не разобрать.
Валерьяна усадили в жёлтый УАЗ, на заднее сидение, в затылок водителю. Забираясь в машину, он сразу наткнулся взором на маленькое зарешёченное оконце камеры, отгороженной от салона металлической стенкой. Вид решётки заставил его отвернуть лицо – он догадался, что в той камере перевозят арестантов.
Отделение в праздничный день было пустынно, только дежурная смена смурно сидела при входе. Валерьяна сразу провели на второй этаж, завели в кабинет, к следователю. Скребя пятернёй всё хуже соображавшую чугунную голову, Валерьян повторил рассказ. Следователь, как и оперативник в штатском, выспрашивал всё в подробностях, фиксируя в протоколе всякую деталь. От казавшихся нескончаемыми дотошных расспросов, от однообразного стука клавиш печатной машинки Валерьян совершенно отупел, и когда следователь, в конце концов, исчерпав все вопросы, протянул ему отпечатанные листы, он расписался, не вникая.
– А теперь на опознание – в морг, – распорядился следователь, укладывая бумаги в папку.
Валерьян попытался вяло отнекиваться, но следователь напористо произнёс:
– Не спорьте – таков порядок. Вы – свидетель. Обязаны.
Он, выходя из-за стола, властным жестом повелел Валерьяну встать, но глянув ему пристальнее в лицо, смягчился:
– Это недолго. Проведём процедуру – и всё, свободны.
В морге действительно всё завершилось достаточно быстро. Труп, покрытый светлой клеёнкой, лежал на столе, и свет ламп отбликовывал от её гладкой матовой поверхности. Понятыми привлекли двух медработников. Следователь сдёрнул клеёнку, обнажая неживое, обнажённое тело до груди. Валерьян всматривался несколько мгновений, сопоставляя в уме подточенные смертью черты осунувшегося лица с теми, что заприметил у мужичка накануне.
– Он, – уверенно подтвердил Валерьян. – Он. Точно.
Домой он вернулся далеко за полдень. Встретили его скандалом.
– Тебя где носило столько времени, а? Убежал, ничего не сказав, точно помешанный! – разгневанно кричала мать.
Отец отчитывал, сердито супя брови:
– Нет, ну кто так поступает? Сидим, как дураки, ждём, нервничаем.