Кумач надорванный. Роман о конце перестройки. Игорь Бойков
сосед это наш. Видела я его даже тем вечером на лестнице, когда спускалась к тебе. Они с отцом моим уж сколько раз то пили, то дрались, то снова пили…
– Так это вам всё в милиции объяснить надо. В подробностях объяснить. Пусть запишут у себя, в свои протоколы.
Инна безнадёжно пожала плечами:
– Это что-нибудь изменит?
Валерьян ухватил её за предплечье, энергично потряс.
– Конечно, изменит. Для них, как я понял, каждая мелочь важна. Может, большого срока и не присудят.
Инна понуро опустила ресницы.
– Они вдвоём у нас были. Кто ж наверняка разберёт, с чего у них в этот раз всё началось? Сначала пили, потом задрались – соседи слышали крики, шум. Тот его вроде бутылкой огрел. Отец – за нож.
Инна прижала ладонь к глазам Малоподвижное лицо её вдруг, словно сведённое внезапной судорогой, скукожилось.
– Пил, пил, мучил нас, мучил… А теперь вот… человека убил, – утробно хрипя, зарыдала она. – Убил… Взял и убил!
Связный разговор их на том оборвался. Ни у него, ни у нее слова больше не шли с языка.
Валерьян привлёк Инну к себе, топя щёки в её длинных, лежащих по плечам волосах. Она, рыдая, содрогалась сведённым, одеревенелым телом в мучительном страдании…
Нелегко пришлось Валерьяну с домашними. Первоначальная оторопь родителей сменилась негодованием.
– Почему же ты столько времени всё от нас скрывал? Почему до сих пор ничего не рассказывал про эту девушку? – кипятилась мать. – Что, для этого надо было обязательно в грязную историю угодить?
Валерьян тёр пальцем переносицу, сердито сопел.
– Да никуда я не угодил. Записали показания – отвязались…
Павел Федосеевич, скрещивая руки на груди, недобро сужал глаз.
– А я знаю, почему он скрывал. Потому как знал: мы таких отношений не одобрим. Дочка каких-то пьянчуг, папашу за драку с поножовщиной арестовали…
– Неправда! У неё только отец алкоголик, а мать нормальная, непьющая. И сама Инна в нашем университете учиться, на химфаке.
Но Валентина наседала на него неугомонно:
– Лерик, послушай нас! Мы, родители, тебе только добра хотим. Ты на эту девицу не засматривайся. Из-за хороших девушек в милицию не попадают, знай!
– Не хватало только, чтобы тебя теперь ещё по судам таскать начали. Только этого не доставало, – поддавил отец.
Валерьян, внутренне кипя, ещё не оставлял надежды сгладить разговор.
– Я туда к ним поехал, потому что мать Инны нам звонила – сами же и рассказали. Кто мог заранее знать, что там случилось?
Родителей его аргументы не убеждали.
– А зачем ты ей понадобился вообще? Зачем она тебя в эти дрязги пьяные сразу впутала?
– Ничего она не впутала. Она просто дочку разыскать хотела.
– Ты эту семейку повыгораживай ещё! – бросил Павел Федосеевич, уже резче и грубее. – Такие и сами жить по-людски не способны, и другим испортить жизнь норовят.
Он шагнул к окну, быстрым, нервным движением отодвинул занавеску.
– Алкашичьи дети… В университеты ещё лезут, –