Мошка в зенице Господней. Джерри Пурнелл
в предвкушении.
Когда комната опустела, Бери налил себе полный стакан вина. Оно оказалось прескверным, завезенным после блокады, но он едва ли это замечал. Официально алкоголь в Леванте был под запретом, и это означало, что орды виноторговцев могли всучивать покупателям – даже таким богатым, как Бери, – любое спиртное. Но дорогие напитки никогда не внушали Горацию Бери особого благоговения. Он покупал их, чтобы щеголять богатством и для развлечения, но не для личного пользования.
А кофе – совсем другое дело.
Гораций был типичным левантинцем: невысоким, стремительным, с торчащим носом, горящими глазами и острыми чертами лица. А еще его отличала сильная воля (о чем знали только родные и друзья). Сейчас, сидя в одиночестве, он разрешил себе нахмуриться. На столе лежало послание от секретаря адмирала Плеханова, в котором тот в вежливых выражениях предлагал Горацию покинуть Нью-Чикаго и сожалел, что в наличии нет гражданских кораблей.
Похоже, у военно-космического флота возникли подозрения насчет него.
Несмотря на хмель, ударивший в голову, Бери почувствовал, что вокруг него все туже стягивается прочная стальная сеть. Но внешне он оставался спокоен: он продолжал сидеть за столом, постукивая по нему пальцами.
А что у флота есть против него? У военной разведки имеются подозрения, но нет улик. «Обычная ненависть военных к имперским торговцам, только и всего», – подумал он.
А возникла она оттого, что во флоте много евреев, которые, как правило, ненавидят левантинцев. Но у флота нет осязаемых улик, иначе его не пригласили бы на борт «Макартура» в качестве гостя, а заковали бы в кандалы.
Вывод: Джонас Стоун пока молчит.
И он должен молчать. Бери заплатил ему сто тысяч крон и обещал добавить еще. Впрочем, он сомневался в Стоуне, поэтому два дня назад встретился на улице Костюшко с некими людьми и заплатил им пятьдесят тысяч крон под покровом ночи. Скоро Стоун умолкнет навсегда. Его тайны сойдут вместе с ним в могилу.
«Все ли я сделал?» – подумал он.
Да. Чему быть, того не миновать, хвала Аллаху… Бери скорчил гримасу. Подобные мысли часто влетали в голову, и он презирал себя за суеверную глупость. Пусть отец восхваляет Аллаха за любые успехи и достижения: удача приходит к людям, которые ничего не оставляют на волю случая, а у Бери в его девяносто стандартных лет оставались незавершенными еще несколько дел.
Империя «пришла» в Левант спустя десять лет после рождения Бери, и поначалу ее влияние оказалось незначительно. В те годы имперская политика была иной, и планета вступила в имперские ряды почти на равных с большинством развитых миров. И отец Горация Бери вскоре понял, что Империю можно заставить платить. Один из тех, кого имперцы использовали для управления планетой, он нажил огромное богатство. Он продавал аудиенции у губернатора и торговал правосудием как капустой на рынке, впрочем, аккуратно, всегда делая других мишенями для разгневанных ребят из имперской разведки.
Помимо прочего, его отец крайне осторожен со вкладами, вдобавок он умело использовал свое влияние, чтобы воспитать