Святополк Окаянный. Александр Майборода
сияния могущественного небесного короля, пушистые облачка стремительно убегали куда-то вдаль, где таилась ночная темнота, как будто в этой тьме было их спасение. Но там их поджидало огромное чудовище, которое глотало слабых белых овец. Пожирая очередное нежно-белое облачко, оно с каждой минутой темнело, наливаясь отечно-фиолетовой злобой и грозя обрушить ее всей мощью на землю, покрывающуюся осенним пестрым ковром.
Скоро, скоро придет время, и это темное чудовище – посланец зимы, – проглотит само солнце и овладеет всем небом, и обрушит на землю холодные моросящие дожди, а когда все затаится в страхе, покроет землю: и леса, и поля, и редкие дома, белым саваном; а реки, весело струившиеся в зеленых берегах, скует толстой ледяной броней. И так пройдет много времени. Но придет время, и небесные воины прорубят окна в черной силе, а затем и испарят ее, и снова будет тепло светить солнце. И исчезнет белый саван, и начнется на земле возрождение. И так на земле заведено испокон веку – жизнь и смерть идут рядом, и жизнь побеждает. Но будет ли так всегда? Это человек не может знать, ибо истину знает только Бог.
Векша расправился во весь рост на телеге – под солнцем казалось, он даже поднялся над землей, как былинный Святогор, – и, опираясь одной рукой на вилы, воткнутые в снопы, сложенные на телеге, попытался рассмотреть всадника прищуренными глазами из-под согнутой козырьком черной ладони.
Он хорошо видел лошадь. Но всадник на коне был почти незаметен, так как был очень мал. И оба они, всадник и конь, были серыми от пыли, как будто их специально валяли по проезжей дороге, и оттого их было трудно рассмотреть.
Векша ощерил из бороденки желтые клыки:
– Собака, что ли, сидит на коне?
Микула, застывший рядом с Векшей, помог, разглядев молодыми глазами:
– Чай, мальчонка на коне сидит.
Векша обеспокоенно хлопнул по бедрам:
– Да неужто лошадь понесла? Чьи же это?
Заминка в работе мужчин привлекла внимание бабьего пола, и одна из многочисленных младших дочек Векши, без спроса – ей надоело потеть на поле, – метнулась, как ежик-колобок, к всаднику и вскоре вернулась назад.
– Там мальчонка совсем малой. Чужой, – задыхаясь от бега, выпалила она то, что увидела.
Векша осуждающе пошевелил жидкой бороденкой:
– Чужой, говоришь? Однако же далече его занесло. Как бы коня невзначай не запалил…
Девчонка, отдышавшись, вытерла грязным подолом сопли и добавила:
– У него на палке красная тряпка!
Векша сразу посерел, как потертое полотно. Он уронил из рук вилы, которыми только что навалил на телегу пару снопов сразу, и, заикаясь и обливаясь потом, заругался:
– Ох баба-дура, с этого и надо было начинать.
Девчонка часто замигала карими бисеринами-глазами. На грязные щеки брызнули, как летний неожиданный ливень, капли, смыли пыль, под которой обнаружилась розовая, как у спелого налитого яблока, нежная кожица. Одной рукой девчонка начала тереть глаза, другой потянулась за подолом. Но прежде она надрывно