Скажи миру – «нет!». Олег Верещагин
пень! – перегнувшись через стол, я выхватил у него листок и быстро подошел к окну. В меня засопели сразу со всех сторон. – Свет не закрывайте!
Пожелтевший листок из блокнота был украшен в левом верхнем углу блеклым рисунком – плотина ДнепроГЭСа. Я такие блокноты знаю – на каждом листке изображено какое-нибудь здание, музей, памятник и прочее. Что-то, очень похожее на ностальгию, охватило меня при виде побледневших строчек, написанных самой обычной пастой… Я перевел дыхание и начал читать вслух:
– 23 июня 1985 года. Оставаться здесь больше не можем. Уходим на ю.-з. – юго-запад, наверное… Если кто найдет то, что мы оставили, – пользуйтесь, и удачи вам, кто бы вы ни были. Не теряйте надежды и держитесь вместе. Может быть, когда-нибудь вернемся. Игорь Дашкевич, 15 лет. Всего нас пятеро, из парней остался я один.
Я сложил бумагу и убрал ее в банку. Вадим, ни слова не говоря, достал складник и, открыв его, отошел к стене, где начал вырезать почти сакраментальное «здесь были…», приобретшее тут совсем иной смысл. Настроение как-то подскисло. Санек (он, по-моему, просто не хотел признавать, что его мучает рана) завалился в углу на одеяла. Олег Крыгин присел и начал осторожно высвобождать раненое плечо. Игорь Северцев с Кристиной, взяв аркебузы Танюшки и Вальки, объявили, что идут на охоту, с ними заторопился Андрюшка Альхимович, сказав, что попробует насторожить ловушки. Я крикнул им, чтобы далеко не уходили, но проследить не получилось – появился Игорь Мордвинцев и знаками вызвал меня наружу.
– Пошли посмотришь, – таинственно сообщил он. – Тут с полкилометра по ручью.
Я удивился, но поперся следом. Ручей тек недалеко, за теми кустами малины, из-за которых мы вышли, но в стороне. Вдоль берега была песчаная отмель, мы по ней и пошли, держа оружие наготове – это, кажется, стало уже привычкой. Игорь молчал, но явно волновался, и я заволновался тоже – что он хочет мне показать-то?! Редкостно огромную рыбу?
– Мордва, – не выдержал я, – мы куда премся?
– А вот, пришли, – тихо сказал он, отодвигая ветви ивы. – Смотри и удивляйся.
Нет, я не очень удивился. Просто на небольшой веселенькой полянке, где часто летали довольные жизнью пчелы, стояли в траве на пеньках шесть серовато-желтых ульев. Настоящих.
– Ульи, – пожал я плечами. – Так мы же знали, что тут есть люди.
– Да я не про это. – Он отмахнулся. – Ну, ты же знаешь, у моего деда… – Он сбился, перевел дыхание и твердо продолжил: – У него в Дербене пасека.
– Ну, знаю. – Я вспомнил очень вкусный мед, который часто притаскивал Игорь, и тут же стал посматривать на ульи с эгоистичным интересом. – И что?
– А то, что он про это дело – ну, про пчеловодство – целую библиотеку собрал. Ну и я читал, конечно… Ну, это. В наших местах все – и мордва, и русские – ульи делали из обрубков колод. А тут смотри?
Я пригляделся и понял, что ульи сплетены из соломенных жгутов – а я сразу и не сообразил.
– Понял теперь? – двинул бровями Игорь.
– По-онял… – протянул я. – Ульи плели