Круговая подтяжка. Ирина Степановская
нас по-женски, по-человечески. Я ведь не настаиваю, чтобы вы женились на мне. А ребеночка своего каждый признать должен.
Владик замолчал, размышляя, и тогда Райка, намереваясь напомнить о своем требовании, приблизившись к нему вплотную, оттопырила карман на груди.
«Ладно, дам ей денег, чтобы выиграть время», – решил Дорн и, вытащив из бумажника дорогой кожи несколько купюр, протянул Райке.
– Вот возьми, – сказал он, – но готовься. Я доктора сам подыщу. Так вернее будет.
«Не могу же я всех своих баб в одно и то же время к одному врачу водить! Да, и врала она или нет насчет диктофона? – Дорн первым делом осмотрел все шкафы и полки и ничего не нашел. – Но, может быть, диктофон был у нее в кармане? Зря я не догадался посмотреть!»
Настроение у Владислава Федоровича было из рук вон.
5
Валентина Николаевна почему-то настолько твердо была уверена, что сейчас, сию минуту, немедленно увидит своего сына Алешу, что, открыв дверь, в первое мгновение даже не поняла, что перед ней бывший коллега, Аркадий Петрович Барашков. Она некоторое время стояла в дверях, вглядываясь в Барашкова и не узнавая его. Он, предполагая, что его сюрприз – явиться без предупреждения – действительно удался, громко и радостно засмеялся, но потом что-то неуловимое, нечто странное, идиотическое в лице Валентины Николаевны насторожило его.
– Тина! Ты что, не узнаешь? Ведь это же я, Аркадий!
Действие его слов оказалось вовсе не таким, на какое он рассчитывал. Валентина Николаевна вдруг смертельно побледнела, схватилась за сердце и стала сползать на пол по дверному косяку.
– Черт побери! Что с тобой? – Он бросил на пол свою старую спортивную сумку, схватил Тину под мышки и потащил в комнату. – Есть кто-нибудь? – зычным баритоном заорал было он и, поняв, что они одни, положил Тину на кровать, заглянул в зрачки, нащупал пульс и немного успокоился. – С каких это пор ты меня так пугаешься? – Быстрым шагом Аркадий прошел в кухню, наугад открыл какие-то шкафчики в поисках лекарства, но ничего не нашел. Тогда он порылся в карманах, извлек замусоленную от долгого хранения упаковку валидола в серебристой фольге, извлек таблетку и засунул ее Тине в рот. Подождал пять минут.
– Ну что? Тебе лучше?
– Лучше. – Она сглотнула и провела потной рукой по своему холодному лбу. – Что это со мной было? Меня тошнит и сердце колотится.
Барашков еще раз нащупал ее пульс.
– Когда-нибудь раньше с тобой так было?
Она улыбнулась:
– А я что, помню? Плевать. Сейчас пройдет. Я пойду приготовлю чай.
– Да уж лежи. – Барашков прошел в кухню сам. Мимоходом оглядевшись, оценил пьиь и запустение, высохшую заварку в коричневых разводах на дне старого чайника, отсутствие припасов в холодильнике, съежившиеся от старости крошки хлеба на разделочной доске. «Д-да-а, что-то не в порядке в этом доме», – подумал он, вспомнив ухоженность и уют прежнего Тининого жилья, огромную кастрюлю с «дежурным» борщом для мужа и сына, которую она