Двуллер. Книга о ненависти. Сергей Тепляков
он, и тут же, поймав себя на этой мысли, подумал язвительно: «Эх ты, боевой офицер»… С другой стороны – а что было делать?
Тут очередь дошла до него. Котенко не поднимал головы. Зощенко решил держаться на грани – не лебезить, но и не качать права. Правда и сам не знал, получится ли это.
– Товарищ капитан, мы же трезвые все…
– сказал Зощенко. Котенко поднял на него глаза.
Глаза были как из бронестекла. Зощенко затосковал. На армейской службе всю психологию заменяют приказы и взыскания. Договариваться Зощенко не умел совершенно.
– Товарищ капитан… – высунулся сбоку Ураганов, – мы афганцы, участники, понимаете? Не виделись с училища, с летного. Да тут еще и дата – позавчера было 15 лет вводу войск в Афганистан. Ну был бы я пьяный – разве я запомнил это все?
Ураганов засмеялся, но так вышло, что засмеялся только он один. Ураганов понял, что все идет как-то не так. Он готов был уже прибегнуть к обычному своему оружию – к деньгам, не подводившим его до сих пор никогда. Но понимал, что при всех менты не возьмут.
– Товарищ капитан, а мы могли бы наедине перекинуться парой слов? – просительно заговорил он. Однако Котенко на него так и не посмотрел.
– Трезвые… Трезвые… – проговорил он. – А вот нам сейчас медицина авторитетно скажет. Нина Федоровна!
– А?! Что?! – на крик из двери с надписью «Медсестра» с наигранной веселостью и всегда-на-все-готовностью высунулась Нина Федоровна Уткина, медсестра вытрезвителя, дама лет сорока, от взгляда на которую у Зощенко сразу заныло в душе. Высокая и – по фигуре видно – когда-то стройная, она в молодости была очень даже ничего и явно не могла этого забыть. При своем возрасте она все играла в юную девчушку. Халат, обтягивавший массивное тело, был расстегнут и сверху и снизу больше нужного. Двигалась едва ли не вприпрыжку, что при ее массе выглядело как минимум странно. Зощенко много видел таких по гарнизонам.
– Ох, Константин Павлович, – начала она от двери. – Я прям от вашего голоса вздрогнула! Мы-то с подружками еще вчера начали старый год провожать, да всю ночь, да не одни…
При словах «да не одни» она деланно сконфузилась, давая понять, что ночь была такая бурная, такая… вы же понимаете… Та часть очереди, которая была потрезвее, смотрела на нее круглыми от удивления глазами. Котенко и остальные из персонала даже не заметили ее слов – привыкли.
– Вот, Нина Федоровна, – сказал Котенко скучающим голосом, – граждане считают, что они трезвые…
– А у нас все считают, что они трезвые! – хохотнула Уткина. Тут она мазнула взглядом всех троих – Зощенко, Ураганова и Кутузова. Сразу заприметила и укладку, и дубленку Ураганова, но тут же с тоской подумала, что надо быть скромнее в желаниях, этот-то наверняка уже захомутан. Усы Зощенко и его синие глаза кольнули ее сердце. «Мой тип!» – подумала Уткина, хотя ее типом были все мужчины – все зависело от ситуации, от выпивки и закуски.
– Так… Присядьте пять раз и потом пройдите десять шагов