Дом на СолÑнке. Ð’Ð°Ð»ÐµÑ€Ð¸Ñ Ð’ÐµÑ€Ð±Ð¸Ð½Ð¸Ð½Ð°
неуверенно сказал он, поразмыслив. – Молодой совсем. Я ему сразу выложил, что Колоскова в Харькове с бабой видели. Он очень заинтересовался…
– Разве в Харькове? – хмуро спросил Поликарп Игнатьевич. – Я слышал, в Ялте…
– Да он бы в Ялту не поехал, там после землетрясения до сих пор дома рушатся, – жизнерадостно встрял Степа.
Грандиозное землетрясение[3] предыдущего года до сих пор аукалось Крыму, и хотя «Красный рабочий» время от времени публиковал бодрые заметки о том, что все санатории уже восстановлены и опасности для жизни нет никакой, ехали туда отдыхать в 1928-м лишь самые отчаянные люди. Насколько Поликарп знал Колоскова, к таковым зам не относился.
– Черт знает что такое, – проворчал заведующий. – Где сейчас этот Павлов?
– У Должанского. Потребовал, чтобы я привел Марью Дмитриевну. Это от нее я услышал насчет Алексея Константиновича…
– Ну раз Марья Дмитриевна сказала… – каким-то неопределенным тоном протянул Поликарп Игнатьевич.
Глебов постоял на месте, ожидая дальнейших распоряжений, но их не последовало. В курилку вошли посторонние, и Степа удалился, а заведующий отправился на поиски Матюшина.
– Вася, – с места в карьер начал заведующий, поймав репортера в коридоре, – я прямо удивляюсь, ей-богу. С угрозыском постоянно на связи, а нас предупредить не мог?
– О чем предупредить? – изумился тот.
– О том, что они агента к нам пришлют, насчет Колоскова.
Матюшин насупился. Он был мелок, рыжеват и невзрачен, страдал от язвы желудка и больше всего боялся, что она перейдет в рак, как у одного из его родственников. Положение Матюшина в редакции было незавидное, несмотря на то что рубрика «Происшествия» оставалась неприкосновенной и публиковалась в каждом номере. Он не любил материал, с которым приходилось иметь дело, и, хотя рисовался этаким циником, не мог избавиться от подспудного чувства неловкости, описывая приметы найденных трупов, разложившихся утопленников и рассказывая о задавленных трамваем детях. Больше всего он хотел попасть в рубрику о театре и кино, но там распоряжался вальяжный Гомберг, к которому редакционные барышни бегали за контрамарками и билетами на лучшие фильмы. Матюшин завидовал Гомбергу: еще бы, ведь тот вращался среди драматургов и киношников и всякий раз приносил в трудовой дворец свежие сплетни из этого манящего и далекого мира. Самого Матюшина в редакции с легкой руки Басаргина величали «убитый насмерть», из-за чего он сильно невзлюбил Максима Александровича. Ну подумаешь, допустил человек ошибку, так обязательно надо к нему цепляться. (Того, что такие ошибки он допускал постоянно, репортер, разумеется, упорно не замечал.)
– Ну она в угрозыск бегала… – промямлил Матюшин, почесав щеку.
– Кто?
– Да Колоскова. Наверное, они и прислали человека, чтобы отвязаться от нее.
– А ты позвони им и спроси, – тихо, но веско молвил заведующий. – Смешно! Из газет мы теснее всего с ними сотрудничаем, а они даже не предупредили…
Дав
О нем рассказывается в романе «Ласточкино гнездо».