С двух сторон. Владимир Короленко
роста и казалась очень молодой, но серые глаза, представлявшиеся порой то темно-голубыми, то даже черными, глядели из-под очень широких полей шляпы так твердо и спокойно, что фигура не казалась незначительной. В этом взгляде было что-то холодное, сдержанное и как будто повелительное…
Через несколько дней я опять встретил ее. Мне приходилось принимать от Урманова студенческую кассу, и мы шли к нему на Выселки по главной аллее парка, когда генерал с молодой дамой опять вышли из боковой аллеи. Поровнявшись с ними, Урманов не совсем решительно приподнял шляпу. Генерал повернулся, как будто с недоумением. Чтобы пропустить их, мы с Урмановым разошлись так, что они прошли в середине… Дама не заметила поклона Урманова. Оба они повернулись ко мне, и опять от ее холодного пытливого взгляда мне стало неловко.
– Вы знакомы с этой дамой? – спросил я у Урманова, когда мы прошли дальше.
– Д-да… – сказал он нерешительно, и на его впечатлительном лице появился чуть заметный нервный румянец. – Я встретил ее в Москве, в доме профессора N. Там было много народу…
И пройдя еще несколько шагов, он спросил:
– Нравится она вам?
Он с любопытством ждал моего ответа.
– Я не люблю таких лиц, – сказал я.
– Каких?
– Холодных, что ли…
– Нет… у нее лицо не холодное, – произнес Урманов задумчиво.
– И притом, – продолжал я, – я не люблю еще модниц.
– Она и не модница, – продолжал Урманов с тем же выражением. – У профессора N она была одета совсем просто…
– Но теперь не просто… Даже шляпа в каких-то висюльках… А вам она нравится? – спросил я в свою очередь.
– Нравится, – просто сказал Урманов. – Она оригинальная, не похожая на других… Я не люблю стриженых.
Девушка, уехавшая на Волгу, не была стриженая, но это замечание Урманова прозвучало для меня неприятно.
– Стриженые лучше щеголих, – возразил я.
Урманов все с тем же несколько задумчивым видом, глядя куда-то в сторону, ответил:
– Она не щеголиха и не нигилистка. Это модное платье… Это она для отца. Она – дочь старого генерала…
Это показалось мне почему-то неожиданным, но я тотчас же решил, что это так и должно быть…
– Генеральская дочка, – сказал я с иронией… – Оно и видно.
Урманов живо поднял голову.
– Нет, послушайте, Потапов. Вы ошибаетесь, – сказал он. – Она не просто генеральская дочка… Ее история – особенная… Только, пожалуйста, пусть это останется между нами. Я слышал все это от жены профессора N и не хотел бы, чтобы это распространилось среди студентов. Она действительно дочь Ферапонтьева… То есть, собственно, он не Ферапонтьев, а Салманов… Но она – американка…
– Как же это? – удивился я.
– Да… Это, конечно, оригинально. Она совершенно разошлась с отцом в убеждениях, сошлась с одним господином, тоже отказавшимся от аристократических предрассудков, и оба они уехали